Научный архив: статьи

Актуальность проблемы повышения доказательности результатов педагогических исследований обусловлена изменениями в методологии науки (утверждением философского плюрализма вместо моноидеологии), в методологии педагогики как следствие философско-научного плюрализма, изменением представлений об объекте педагогики, новыми тенденциями в образовательной практике высшей школы. Все это нашло отражение в педагогических исследованиях проблем высшего образования. Однако нередко наблюдается нарушение системности исследования, неполнота его методологической структуры, недостаточная убедительность актуальности исследуемой проблемы. В статье обосновывается значимость фактора системности в повышении доказательности результатов педагогических исследований по проблемам высшего образования.

Статья посвящена проблемам изучения истории советского градостроения 1920-х и 1930-х гг. Автор прослеживает развитие историографических подходов от советского периода до современности, что способствует выявлению трансформации методов в решениях исследовательских задач. Научные работы, которые привлекались исследователем, являются ключевыми, так как вокруг них разворачиваются дальнейшие дискуссии, связанные с выявлением факторов, влиявших на формирование советского градостроения с точки зрения социально-культурных, политических, экономических и внешнеполитических аспектов. В работах исследователей поднимались проблемы: взаимодействия власти и общества, финансирования и налогообложения, повседневности и социального инжиниринга, и культурной дипломатии. Также в статье подчеркивается актуальность применения междисциплинарных подходов в связи с расширением границ научных интересов. В заключении статьи делается вывод о том, что в настоящее время тема советского градостроения, имея богатое научное наследие, не исчерпала свой научный потенциал.

На примере анализа содержания, структуры, концептов монографии И. В. Нарского, посвященной хореографическому любительству в СССР, рассматривается одна из стратегий создания научных исследований с использованием методов и приемов «культурной истории». И. В. Нарский в своей работе рисует художественную самодеятельность, задуманную как успешный государственный проект, но одновременно ставшую важной составляющей досуга советских людей нескольких поколений, практик их самореализации, выстраивания собственных «миров своих». Такой подход обусловил использование историком не только источников официального происхождения и материалов специализированных печатных изданий, но и широкое привлечение в работе материалов инициативного документирования, а также воспоминаний о собственном советском опыте участия в художественной самодеятельности. Хотя работа четко делится на три части - по количеству «акторов» создания и реализации государственного проекта (государство, профессиональные хореографы, самодеятельность), внутри каждой из частей ткань повествования оказывается выстроенной сложнее. В них отдельные источники становятся точками, от которых отталкиваются многочисленные отдельные сюжеты, перебиваемые лирическими отступлениями с личными воспоминаниями автора. Столь же разнообразен и арсенал используемых автором концептов, проговариваемых и не проговариваемых специально - от теории «плодотворного браконьерства» Мишеля де Серто и теории бриколажа Клода Леви-Стросса до примет концепта «вненаходимости» Алексея Юрчака. Используемые И. В. Нарским исследовательские и повествовательные стратегии представляют собой оригинальный, плодотворный и интересный опыт создания работы в рамках историко-культурной парадигмы, который, безусловно, далеко не исчерпывает все возможности последней.

В статье анализируются наиболее популярные в российском научном дискурсе методологические подходы к исследованию ценностей молодежи. Источниковая база исследования представлена 34 публикациями по тематике ценностей молодежи с высокой цитируемостью. В результате анализа было установлено, что российские авторы в качестве методологического инструментария часто обращаются к работам М. Рокича, Г. Хофстеде, Р. Инглхарта, Ш. Шварца. Информация в большинстве случаев получается на основе применения разнообразных форм опроса, анкетирования, интервьюирования, тестирования. В меньшей степени используется мониторинг социальных сетей. Среди статистических методов исследования достаточно часто используются расчет корреляции, факторный и кластерный анализ. Метод шкалирования применяется как в самом вопроснике, так и при обработке полученных ответов респондентов. Посредством лексико-семантического анализа и дискурс-анализа изучаются смыслы ценностных концептов. Применяются проективные методы рисунков и неоконченных предложений. В целом можно констатировать преобладание количественных методов над качественными и разработку авторских дизайнов исследования.

В статье представлен анализ понятий «методология» (возникновение, значение, уровни, подходы) и «методологический подход» (определения различных авторов, содержание, компонентный состав и терминологическое многообразие). Раскрыто нормативное обеспечение планирования и реализации воспитательной работы в вузе, представлены результаты сравнительного анализа Концепций воспитательной работы различных вузов с точки зрения заявленных в них методологических подходов к построению воспитательного процесса. Представлен анализ методологических подходов, заявляемых в Концепциях воспитательной работы различных вузов. Сделан вывод о том, что методологические подходы к построению воспитательного подхода в вузе не совпадают с теми, которые считаются актуальными в диссертационных исследованиях последних лет. В статье анализируются причины этого несовпадения.

Антропологический поворот рассматривается в концептуальных рамках культурно-аналитического и трансдисциплинарного подходов. С позиции культурно-аналитического подхода показано, что в становлении социального знания в истории российской науки антропологические, гуманистические и культурно-психологические традиции не являлись сконцентрированными в рамках того или иного направления, но представляли собой диффузные, рассредоточенные и смешанные интеллектуальные движения. В этом контексте эволюции социального знания педагогическая антропология представляла собой наиболее сильную сторону российской интеллектуальной традиции в изучении целостного человека в условиях его социального бытия. Именно это обстоятельство оставляет сегодня простор для реконструкций неканонической истории социального знания - антропологического, антрополого-педагогического, культурно-психологического, гуманистических концепций и т. п. Одновременно отсутствие институциализации и жесткой дисциплинарной структуры обеспечивало выживаемость антропологических, культурно-психологических и гуманистических идей в неблагоприятных политических контекстах, при усилении авторитарных и тоталитарных тенденций. При подавлении тех или иных интеллектуальных движений или научных направлений (преподавания ли философии в 1850-е гг. или развития педологии в середине 1930-х гг.) маргинализированные течения и концепции нередко продолжали подспудное развитие под иными названиями, в смежных дисциплинарных областях. В силу обозначенных социально-политических обстоятельств в эволюции российского социального знания в XIX и в ХХ в. не могли появиться такие научные направления, как культурная, социальная и психологическая антропологии, однако связанные с ними представления, а также гуманистические идеи и тенденции отчасти реализовались в интеллектуальном движении педагогической антропологии. Подчеркивается, что именно педагогическая антропология интегрировала разнообразие антропологических, культурно-психологических, гуманистических представлений, выступая едва ли не основным руслом для синтеза идей человекознания.

Антропологический поворот рассматривается в концептуальных рамках культурно-аналитического и трансдисциплинарного подходов; на конкретно-научном и общенаучном уровнях методологии науки; в разнообразии его трактовок; как феномен повышенной онтологической и гносеологической сложности. Обсуждаются предпосылки антропологического поворота, среди которых отмечены исторические, методологические, когнитивные, социокультурные; локальные и глобальные; общенаучные и конкретно-научные; наряду с этим реконструируются латентные антропологические традиции и скрытые дискурсы. Антропология рассматривается как часть социального знания. С позиции культурно-аналитического подхода показано, что в становлении социального знания в истории российской науки антропологические, гуманистические и культурно-психологические традиции не являлись сконцентрированными в рамках того или иного направления, но представляли собой диффузные, рассредоточенные и смешанные интеллектуальные движения. При современном состоянии познания, с его тенденциями открытости и подвижности дисциплинарных границ, в изучении культурно-психологических феноменов продуктивнее ориентироваться на социальное знание в целом, нежели рассматривать человека со стороны социологии, политологии, психологии и т. п. Подобный угол зрения позволяет обнаружить скрытые дискурсы и неочевидные латентные традиции, так или иначе развивающиеся в междисциплинарном пространстве социогуманитарных наук.

Современная ситуация рассматривается в свете положения о транзитивном и неопределенном мире, в котором развивается и самоактуализируется человек. Это положение ставит вопросы о том, каким образом гармонизируются личностный рост и сохранение эмоциональной стабильности. Целью статьи стало исследование понятия хрупкости личности во внешнем и внутреннем плане, а также анализ современной противоречивой эмпирической феноменологии процесса становления и самореализации человека. Раскрываются причины нарушения баланса между уникальностью и типичностью, декларируемыми молодыми представителями Z-поколения. Описывается феномен «красной таблетки» и амбивалентности между смыслом новых понятий brat и wellness и поведением. Забота о собственном эмоциональном благополучии резко контрастирует с ростом числа депрессий, суицидов и самоповреждений. Стремление к полной независимости часто противоречит желанию оставаться в родительской семье даже во взрослом возрасте. Особенно противоречивыми являются материалы о поведении в интернет-пространстве, т. к., с одной стороны, снижается иммерсия и повышается осознанность при просмотре и создании постов, а с другой, повышается число фобий и растет расторможенность. На основании историко-генетического подхода и теоретико-методологического анализа предлагается вариант построения методологической конструкции, которая давала бы возможность собрать и систематизировать имеющиеся противоречивые факты. Методология может быть построена как сложный гештальт, схема с проницаемыми границами, с помощью остранения, представляющего феномены в их реальной позиции. В едином методологическом гештальте теоретические концепции должны быть соединены с практическими подходами к преодолению трудностей. В качестве такого подхода предлагается психология повседневности.

Введение. Идеология как категория политической философии в условиях цифрового общества не может определяться нейтрально и автономно от деятельности определяющего ее субъекта. Теоретический анализ. На примере конкретной системы взглядов показана неизбежность идеологичности и идеологизированности понятия «идеология». При рассмотрении учебника А. Г. Дугина «Философия политики» предпринята попытка выявить ту грань, за которой философское исследование выходит за критерии научной академической объективности и подчиняется задаче конструирования собственной мировоззренческой системы, включающей в себя авторский политический идеал. Доктринальный анализ настоящей работы показывае тэлиминацию концепта идеологии из его дидактических единиц, хотя традиционные программы данной учебной дисциплины ее содержат. Устанавливается доминирование широкого подхода к пониманию политической философии в данной работе, позволивший ее автору «растворить» идеологию в содержании политического и де факто отождествить идеологию и политику. В этом случае идеология теряет роль методологического концептуального инструмента и трансформируется в стихию живого мышления, что выявляют идеолога, направляющего свое интеллектуальное усилие на удержание пробабилистического характера политики как области максимальной реализации человеческой сущности.

Заключение. Отождествление идеологии и политики выступает способом дистанцирования от конкурирующих проектов философии политики, определения их в качестве не-сущностных и потому не соответствующих смыслу и предназначению политики.

Введение. В статье обосновывается положение, согласно которому, помимо собственного предмета конкретных мысленных экспериментов, каждый из них вскрывает общие принципы работы воображения – элементы трансцендентальной схемы, которую И. Кант противоречиво определяет как чистое представление, являющееся одновременно интеллектуальным и чувственным. В этом смысле воображение является метапредметом мысленного эксперимента. Теоретический анализ. С помощью мысленных экспериментов, оперирующих предельными представлениями, проясняются необходимые схемы синтеза, связанные с фундаментальными понятиями. Связь мысленного эксперимента с воображением очевидна и в специальной литературе, по замечанию Р. Соренсена, рассматривается как тривиальная, в мысленном эксперименте «воображение заменяет восприятие», а надежность результата зависит от того, насколько хорошо воображение справляется с ролью восприятия. При этом двусмысленность трактовки воображения, характерная для интеллектуальной культуры Нового времени, непосредственно отражается на оценке эпистемологического статуса, тесно связанного с ним мысленного эксперимента. Воображение понимается, с одной стороны, как нечто противоположное разуму – источник химер и заблуждений; с другой стороны, воображение является фундаментальным условием познания, поскольку вне синтеза, с которого начинается любое предметное знание, познавательная деятельность вообще невозможна, и «знать» означает «уметь представить», т. е. вообразить. Устройство этой способности как раз и выявляет мысленный эксперимент, в котором нереалистические посылки используются для демонстрации работы трансцендентального схематизма, т. е. необходимого способа синтеза, подобно тому, как карта отображает не только местность (которой может и не быть), но и способ работы картографа (который будет запечатлен с необходимостью).

Заключение. Кроме предмета, выступающего явной целью конкретного мысленного эксперимента, в нем раскрывается инвариантный для всех мысленных экспериментов предмет – принципы работы воображения.

Предметом настоящей статьи выступает методология, использовавшаяся при исследовании юридических понятий в аналитической юриспруденции первого этапа. В юридической науке существует устоявшаяся позиция, заключающаяся в том, что аналитическая юриспруденция возникла в трудах английского юриста Дж. Остина, который находился под влиянием идей своего выдающегося соотечественника И. Бентама. Период, в рамках которого господствовал научный проект Остина, принято обозначать как первый этап аналитической юриспруденции. Вместе с тем в англо-американской теории права отсутствует консенсус в вопросе экспликации методологии аналитической юриспруденции указанного периода. Так, с одной стороны, в научной литературе отмечается, что Остин не смог сформировать какой-либо отличительной для аналитической юриспруденции методологии, а его исследование представляет собой перманентное использование классического родовидового способа определений для разграничения эмпирически наблюдаемых признаков соответствующих объектов (А. Хэлпин). С другой стороны, некоторые исследователи указывают на то, что Остин осуществлял анализ a priori, а, следовательно, его методология обладает большей сложностью (Е. Уилфрид). Исходя из этого, в настоящей статье осуществляется проблемно-теоретическая реконструкция учений ключевых фигур для аналитической юриспруденции первого этапа посредством интерпретирующего метода. Учитывая, что аналитическая юриспруденция акцентирует свое внимание на исследовании юридических понятий, реконструкции подвергаются в первую очередь те части учений, которые относятся к способам определения и формирования юридических понятий. Посредством указанного метода удается выявить, что (1) проект юриспруденции Остина не воспринял новаторскую и более изощренную методологию обращения с юридическими понятиями, которую обосновывал Бентам; (2) основным способом, который использовал Остин для определения юридических понятий, включая фундирующие содержательную часть его учения, является классический родовидовой способ определений; (3) методологический аспект аналитической юриспруденции Остина в более репрезентативном виде может быть представлен как конструирование соответствующих методологических рамок для последующих исследований; (4) такие рамки выражаются в дескриптивном и эмпирическом характере соответствующей методологии; (5) однако Холланд, являющийся главным популяризатором аналитической юриспруденции первого этапа, не только остался в очерченных рамках, но и продолжил использовать классический родовидовой способ определений.

Вниманию читателей предлагается заключительная часть статьи «Антропологический поворот: предпосылки, латентные традиции и дискурсы».1, 2 Антропологический поворот представлен в концептуальных рамках культурно-аналитического и трансдисциплинарного подходов, где антропология рассматривается как важная составляющая современного социального знания. Обращаясь к истокам антропологического поворота в России, следует различать антропологическое знание, разлитое в междисциплинарном пространстве социальных и гуманитарных наук и антропологию как науку, представленную множеством исследовательских направлений: от биологической - до социокультурной, от медицинской - до педагогической. Показано, что латентное развитие антропологических, культурно-психологических и гуманистических идей в неблагоприятных политических контекстах, при усилении авторитарных и тоталитарных тенденций происходило преимущественно в междисциплинарном пространстве диффузного и стихийно развивающегося социального знания. В российской истории социогуманитарных наук антропологические и гуманистические дискурсы получили развитие прежде всего в русле педагогики. Официально подавленные научные направления, маргинализированные интеллектуальные движения (будь то преподавание философии в 1850-е гг. или развитие педологии в середине 1930-х гг.) продолжали подспудное движение в смежных дисциплинарных областях, под иными именами и названиями. Интегрируя антропологические, культурно-психологические, гуманистические течения, педагогическая антропология в российской истории социогуманитарных наук выступала основой для развития синтетического человекознания. Особенностями российской антропологической традиции являлись ее латентность и педагогическая направленность, нашедшая отражение в трудах, как известных и достаточно изученных, так и полузабытых ученых. Экспликация латентных традиций и скрытых дискурсов создает сегодня дополнительные предпосылки для реализации антропологического поворота как в системе образования, так и в практиках повседневной жизни.