Научный архив: статьи

«Капитанская дочка» А. С. Пушкина рассмотрена в контексте идейных споров, связан-ных с важнейшими понятиями русской государственности – «справедливость», «право-судие» и «милость». Выявлено, что последний роман являлся частью полемики, раз-вернувшейся вокруг выхода «Полного собрания законов Российской империи» М. Сперанского (1832–1833 гг.). В России обострение вопросов, связанных с правосудием, было обусловлено событиями 1825 г. и казнью декабристов. В романе можно увидеть развернутую авторскую рефлексию по вопросам христианской (misericordia) и государственной (clementia) милости. Анализ исторических документов показывает, что Пугачев в своих Манифестах следует христианской милости, в то время как для Екатерины Второй милость – часть политической стратегии. В «Капитанской дочке» эти два полюса то притягиваются друг к другу, то отталкиваются друг от друга, являя сложнейшую диалектику авторской мысли. Сделан вывод, что спасительным в художественном мире Пушкина оказывается нравственный инстинкт, восходящий к «категориальному императиву» И. Канта.

Статья посвящена анализу сюжетов, появляющихся в стихотворных эпитафиях XVIII–XX вв. Исследование посвящено такой разновидности данного жанра, как литературная эпитафия, под которой понимается произведение, посвященное памяти умершего, существующее в виде публикации, в отличие от реальной эпитафии, которая размещается на надгробном камне. Мы отмечаем, что такие жанровые признаки, как небольшой объем, лапидарность, формульность, тематика, приводят к возникновению особенностей в сюжетном построении эпитафий. В таких произведениях событийность становится скрытой, лишь угадывается по «наметкам», т. е. тем образам и характеристикам, которые присутствуют в тексте. Но мы отмечаем, что в случае эпитафий невозможно говорить ни о сюжете в том виде, в котором он рассматривается в эпических или дра-матических произведениях, ни о возникновении лирического сюжета, поскольку сюжет эпитафии, который полностью не проявлен в тексте, может быть восстановлен, хотя пересказать его, как правило, невозможно. Мы выделяем и описываем сюжеты, которые можно условно назвать «смерть невесты», «жизнь праведника», противоположный последнему сюжет о ничем не примечательной жизни и его вариации, в том числе сатирические и философские. Отдельно останавливаемся на идиллических сюжетах в эпитафиях, а также рассматриваем эпитафии, посвященные животным, птицам и дру-гим необычным субъектам (пчелке, кошельку, теленку, накладкам и высоким прическам, эпитафии). Таким образом, в исследовании рассмотрены некоторые сюжеты, характерные для русских стихотворных эпитафий XVIII–XX вв., на примерах проанализированы сюжетные знаки и способы их введения в текст. Также нами показано, что в литературных эпитафиях могут быть использованы искажения традиционных формульных фраз, чтобы создать сатирическое содержание. Кроме того, нами выявлено, что с той же целью в эпитафиях, посвященных какому-либо общественному явлению или предмету, сюжетная составляющая может быть практически полностью вытеснена из текста.

Использование языковой игры в художественном тексте имеет как общие закономерности, так и специфические черты, характеризующие идиостиль. Целью данной статьи является выявление места и специфики реализации аллюзивного принципа языковой игры в иронической поэзии Вадима Исакова. На основе анализа стихотворных текстов сделаны выводы об отражении в творчестве поэта всех принципов языковой игры, отмечающихся в художественном тексте: «имитативного, аллюзивного, образно-эвристического» (согласно терминологии и классификации Т.А. Гридиной). Существенной особенностью авторского стиля поэта является переплетение, одновременное использование нескольких принципов в пространстве создаваемого художественного текста, причем аллюзивный принцип является одним из ведущих. Одним из частотных конструктивных принципов языковой игры при этом является ассоциативная провокация, создающая эффект обманутого ожидания.

В статье рассматриваются смыслообразующие, композиционные, иконические, экспрессивные и модальные функции преимущественно некодифицированной пунктуации в русской поэзии, начиная со 2-й половины 20-го века. Разнообразие творческой пунктуации определяет не только синтаксическую структуру, но и семантику высказываний, их морфологическую принадлежность, морфемный состав слов, а также своеобразную драматургию текстов. Пунктуационные вольности современных поэтов во многом способствуют лаконичности, вариативности, интонационной выразительности высказываний в результате их визуализации.

В статье представлен материал, полученный в ходе «общения» с программой Character AI, идентифицирующей себя с автором романа «Мы» Е.И. Замятиным. Проведенный анализ позволяет сделать выводы о том, что чат-бот в ряде случаев транслирует заведомо ложную информацию, которая может рассматриваться как пропаганда конкретных взглядов и идей, заложенных в программу ее создателями с определенными целями. Доказывается, что идентификация взглядов, намеренно искажающих действительность, возможна только в том случае, если пользователь обладает специальными знаниями.

В данной статье представлен анализ стратегий передачи русских междометий на материале немецкого перевода романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», выполненного С. Гайер.

Интерес к творчеству М. Горького, который, согласно традиционной точке зрения, является «основоположником социалистического реализма», не снижается в китайской русистике, где предпринимаются попытки сформировать новое понимание и оценку его роли в литературном процессе с учетом публикующихся в России новых материалов для исследования, а также современных философских концепций и исследовательских методов. В настоящей статье на материале полного собрания сочинений М. Горького с помощью концептуального и мотивного анализа рассматриваются лингвокультурные концепты в работах писателя и формулируемые им идеи философии языка, выявляются взгляды М. Горького на природу языка, которые могут послужить вкладом в лингвокультурологию. В лингвокультурном аспекте творчество Горького еще не анализировалось, в чем заключается новизна данного исследования. Для раскрытия темы анализируются ключевые концепты публицистических работ писателя - «мораль», «личность», «культура», «существование». По мнению Горького, культура выполняет важную функцию спасения общества от саморазрушения, развивает и укрепляет в человеке социальную взаимопомощь, совесть, моральные принципы, все таланты, созидательные способности личности. В художественных произведениях эти идеи воплощаются изображением жизненного выбора, борьбы и выживания представителей низшего класса. М. Горький продолжал традицию критического реализма, а также воплощал идеи экзистенциализма в литературе: творчество писателя демонстрирует, что он держал руку на пульсе современной ему философии. На примере итогового произведения писателя - романа «Жизнь Клима Самгина» - анализируются идеи, давшие толчок к развитию постструктурализма, экзистенциализма, лингвокультурологии, философии языка, концепции лингвистической относительности, постмодернизма (взгляд на жизнь и на человека как на текст, свойство языка искажать идеи, идеи интертекстуальности). Лингвокультурные идеи Горького выражаются в жанре ритмической прозы и сказок, а также в форме автокоммуникации, позволяющей концентрировать внимание на экзистенциальной проблематике и соотношении монолога и полилога. Лингвистические и философские взгляды М. Горького приобретают особую ценность в настоящее непростое время, когда осложняются и усиливаются конфликты между странами, различающимися по культуре и идеологии.

Цель исследования - глубже изучить понятие и главные черты московского концептуализма в русской литературе путем как упорядочения теоретических положений существующей научной литературы по вопросу, так и анализа конкретного материала - идейно-концептуальной системы, воплощаемой в обыгрывании традиционных культурных типажей в повести В. Г. Сорокина «Метель». Научная новизна заключается в том, что существующие исследования этой повести в основном фокусировались на мотиве метели и отношениях крестьянина с интеллектуалом, а в данной статье анализируются с точки зрения художественных принципов московского концептуализма три аспекта: Козьма как «юродивый», Козьма как «христианин», Козьма как толстовский крестьянин, что позволяет продемонстрировать идейно-концептуальную систему повести через анализ образа Козьмы. В результате было установлено, что «Метель» полностью соответствует принципам концептуализма, проявляющимся во всем от названия, жанра до выбора героев и проблематики. Московский концептуализм - уникальное, самобытное явление в мировой литературе. Особое внимание московские концептуалисты уделяют воссозданию типичных структур мышления и стереотипов массового сознания, основой для них служит работа с собственным сознанием, а произведение лишь фиксирует, оформляет эту работу. В творчестве В. Г. Сорокина этому соответствует предпочтение художественного приема пародии, когда с помощью иронии пародируются литературные сюжеты, исторические личности, бытовые явления, классическая литература - все это предстает в нелепом виде, подвергается деконструкции.

В статье рассматриваются явления, связанные с многоголосицей художественного текста, на примере романа Г. Яхиной «Эшелон на Самарканд». Анализируется языковая полифония, служащая базой для художественного метода автора, позволяющая отразить актуальную лингвистическую ситуацию эпохи начала 1920-х гг. в СССР и особенности вербального взаимодействия людей друг с другом. Выделяются высказывания, описывающие феномены языка, речи и коммуникации, показывающие осознанное или бессознательное отношение персонажей к тому, как они говорят, в частности, даются примеры просторечия, бранной лексики, региолектов, идиолектов, жаргонизмов и арго. Систематизируются случаи переключения кода как внутри одного идиома, так и между разными идиомами, а также транслингвальные практики, выражающиеся в использовании разных по происхождению лексем и выражений в одном высказывании. Делается вывод о глубоко продуманной автором картине общения внутри разнородного населения.

Статья посвящена актуальному феномену современной культуры - исследованию художественных особенностей графических адаптаций текстов русской литературы, т. е. тому виду искусства, в котором литературное произведение полностью визуализировано художником-комиксистом. В последние годы данный вид творчества набирает всю большую популярность в России, что во многом связано с клиповым мышлением, явлением мультикультурализма и глобализацией, затрагивающей как экономические, политические, социальные, так и культурные сферы жизни. Комиксы и графические адаптации занимают важное место среди интересов молодежной среды, являются значимой составляющей выражения субъектности и индивидуальности современной молодежи, позволяют молодому поколению в более емкой и адекватной времени форме знакомиться с произведениями русской литературы, усваивать и перерабатывать ценностные ориентиры предыдущих поколений. Материалом исследования послужили графические адаптации наиболее значимых произведений русской литературы, таких как «Преступление и наказание» Ф. Достоевского, «Анна Каренина» Л. Толстого, «Мастер и Маргарита» М. Булгакова. В данном исследовании применяются методы литературной семиотики и герменевтики, методики анализа креолизованного текста, т. е. текста синкретичной, смешанной природы, в котором задействованы средства разных семиотических кодов - вербального и визуального, а также описываются родственные кинематографу методы и приемы. Исследование трансформаций текстов русской литературы, выполненных российскими и зарубежными художниками, дает новое представление о межнациональной природе графических адаптаций. Сопоставляя структуру, семантические особенности, визуальные приемы отечественных и зарубежных графических адаптаций, можно выявить доминантные точки произведений-претекстов, яркие эпизоды, на которые чаще всего обращают внимание художники. Рассмотренные в статье графические адаптации произведений русской литературы позволяют сделать важный вывод о том, что данный жанр генетически связан с искусством комикса, но представляет собой более сложное и многогранное явление. Графическая адаптация вбирает в себя черты, особенности киноискусства и театрального искусства, что выражается в монтажных приемах, подготовке сценарного плана. Жанр графической адаптации актуализирует изобразительный потенциал многих классических и современных произведений русской литературы и наряду с другими видами искусства участвует в межкультурной коммуникации.

В статье рассматривается фрактальная поэтика романа Алексея Иванова «Тени тевтонов». Обосновывается стремление автора к фрактальному переосмыслению истории, берущее свое начало в предшествующих произведениях писателя («Общага-на-Крови», «Географ глобус пропил», «Пищеблок» и др.). Показано, что принцип подобий и взаимоналожений исторических эпох, интересующий автора, в «Тенях тевтонов» не только становится сюжетообразующим, обусловливая двоение сюжетных линий и ситуаций, но и воплощается в качестве объекта изображения. Замысел «Теней тевтонов» вступает в спор с моделью истории, согласно которой миром движет закон вечной повторяемости. Алексей Иванов не только опровергает такое понимание действительности, но и показывает его конспирологическую природу. Повторяемость в романе осмысляется как дьявольская сила, но образ Сатаны выступает лишь метафорой неизбежной инволюции человеческого сознания, повершившего в готовые истины. Поиски героями Иванова меча Сатаны, их вера в проклятие рода Клиховских, страсть к историческим аналогиям и «пронзенность» прошлым приводят к губительным неудачам, рушат судьбы и, главное, лишают способности самостоятельно мыслить. Истоки бездумности современного человека связывают «Тени тевтонов» с вампирической темой «Пищеблока». В статье доказывается тяготение писателя к образной «кодировке» собственной позиции, что проявлено оппозицией подземелья Мариенбурга и реки Мотлавы. Река, по Иванову, намечает иной путь мышления и миропонимания, желание освободиться от фрактальности сознания. Размышления над образом реки, в свою очередь, намечают подходы к объяснению кинематографического языка новых романов писателя.

Статья посвящена структуре интертекстуальности в сатирической повести-сказке «До третьих петухов» В. М. Шукшина. В этой экстравагантной пародии (по определению Nicole Christian) широко использованы не типичные для писателя-реалиста приемы, характерные для постмодернистской поэтики. Авторы рассматривают поэтические функции образов русского фольклора и классической литературы в своего рода «литературной антисказке» (Иван-дурак, Змей Горыныч, Баба-яга, Илья Муромец, Несмеяна, черти, Бедная Лиза, канцелярская душа и другие), выявляют завуалированные аллюзии, цитаты, цитоны, метатекстуальные связи, проясняющие замысел Шукшина и определяющие его место в контексте современной ему русской антибюрократической литературы. Отмечается, что интертекстуальность фольклорных образов в этом произведении во многом опосредуется отсылками к школьному фольклору, СТЭМ, советской сатире конца 1950-х - начала 1970-х годов (в первую очередь - «Василию Теркину на том свете» А. Т. Твардовского и песням-сказкам В. С. Высоцкого, а также эстраде и юмористическим программам телерадиовещания СССР). Сложный историко-культурный фон позднесоветской антисказки и экспериментальные художественные приемы стали причиной того, что «До третьих петухов» до сих остается малоизвестной читающей публике за рубежом (например, в Китае). Учет этих поэтических особенностей переводчиками позволит донести идеи и образы Шукшина (瓦西里·舒克申) до китайских ценителей творчества сибирского писателя.