Научный архив: статьи

Настоящая статья развивает проблему определения и разграничения понятий человеческого и постчеловеческого, проводит анализ приписываемых им атрибутов и аспектов сосуществования друг с другом с позиции технологического постгуманизма. Актуальность данного исследования автор связывает с активным развитием НБИК-технологий, с ожиданиями скорого достижения человечеством точки технологической сингулярности и со следствиями из развиваемой Дж. Тонони теории интегрированной информации. При разработке тематики автор обращается к теории интегрированной информации, рассматривающей понятие полноты феноменального опыта и способы его эмпирической фиксации как в человеке, так и в иных сущностях, а также к теориям Р. Курцвейла и Р. Брайдотти. В результате исследования на основе функционального подхода к определению человека Р. Курцвейла автором были предложены следующие определения человеческого и постчеловеческого субъекта: человеческий субъект - это биологическая или небиологическая сущность естественного или рукотворного происхождения, обладающая сознанием или потенцией к его актуализации и способная выполнять функцию причастного к цивилизации субъекта; постчеловеческий субъект - рукотворный, деятельный, благожелательный к жизни интеллектуальный агент, обладающий превосходящей сознание формой отражения действительности и мотивами к деятельности, лежащими в материальной действительности. Критерием диверсификации таковых автор утверждает параметр полноты феноменального опыта. Бытие человеческих субъектов связывается автором с некоторой степенью проявленности внутренней и внешней каузальности, а также с различными экзистенциальными рисками для существования жизни вообще; бытие постчеловеческих субъектов - с преодолением таковых ограничений и с устранением экзистенциальных рисков для жизни во вселенной. Полученные результаты предлагаются к использованию в социальной философии и общественной теории.

Основной целью статьи является ответ на вопрос, как можно подходить к определению действующего лица в современных реалиях, интерпретируемых как цифровая эпоха. Дается краткая характеристика цифрового, новейших цифровых технологий, характеризующихся использованием нейросетевых подходов в своем основании. Приводится критический обзор существующих подходов к определению статуса действующего лица в контексте социальных исследований техники. В ходе обзора показано, что основные существующие подходы главным образом сохраняют черты антропоцентрических и инструментальных принципов рассмотрения технологий. Однако такие подходы приводят к дихотомии человека и техники, что не вполне отвечает вызовам актуальных социальных и технических реалий, характеризующихся плотной встраиваемостью технологий в сферу человеческого бытия. Все это приводит к трудностям различения человеческого и технического вклада относительно конкретного результата. В свете данного тезиса предложена критика таких понятий, как актор, агент и субъект. В результате, с точки зрения практической деятельности и фундирующих ее современных реалий целесообразнее рассматривать человека и технологию как единое действующее лицо. В данной перспективе прочерчена связь с событийной онтологией, поскольку феноменально наблюдаемый результат деятельности может быть интерпретирован как событие, в котором квазисубъект конституируется в первую очередь положением наличного сущего, и границы действующего лица оказываются размыты. В статье предложена критика различных подходов к определению агентности и субъектности именно с позиций указанных оснований и намечены векторы развития темы.

Разработка, внедрение и дальнейшее совершенствование систем искусственного интеллекта (ИИ) тесно связаны с проблемой опыта. Такие системы, в отличие от программ как замкнутых алгоритмов, взаимодействуют с внешней по отношению к ним средой и могут вносить в нее изменения на практике. В связи с этим современный дискурс приписывает искусственным агентам «способности», «обучаемость», «принятие решений» и т. п. Однако насколько правомерно экстраполировать на искусственные интеллектуальные системы (ИИС) смысл феноменов, характерных для живых существ? Способна ли машина действительно усваивать опыт, научаться и принимать решения? Поиск ответов на подобные вопросы побуждает к раскрытию понятия опыта, его структуры и специфики его получения живыми существами. Ввиду неоднозначности самого этого понятия продуктивным оказывается применение феноменологического подхода, позволяющего не только прояснить сущностные черты опыта, но и исследовать его многомерные связи с практикой, памятью, воображением, волей, постановкой и достижением целей. Разбор конкретных примеров также помогает оценить аналоги данных компонентов для искусственных агентов и систематизировать проблемы, возникающие при дальнейшем совершенствовании ИИС. Представленные результаты показывают, что понятие опыта в строгом смысле слова неприменимо к ныне функционирующим «слабым/узким» ИИ, тем не менее возможность моделирования данного феномена открыта в рамках будущих разработок «сильного/общего» ИИ. В заключении приводятся выводы о том, какие факторы необходимо учесть и воплотить в ходе создания ИИС, которые были бы способны к переживанию опыта и осознанной практической деятельности.

Дается критика атомистической онтологии и редукционизма в объяснении природы жизни и сознания. В качестве альтернативного направления на основе органической онтологии, фундаментальных психофизических принципов и квантово-информационного подхода предлагается концепция квантовой монадологии, метафизические основы которой даются в работах Г. Лейбница и Н. Лосского. Предлагается модель «элементарного интеллекта» в комплементарном единстве с элементарным телом. Предпосылкой такого представления является математический формализм квантовой механики. Волновая функция интерпретируется как прототип сознания, а наблюдаемые физические величины - как прототип материального тела монады, данного в ее феноменальном опыте. Вероятностный характер поведения квантовых частиц объясняется объективным существованием случайностей и активностью квантовых объектов, которую, возможно, следует рассматривать как потенциальную основу формирования психики. Для характеристики внутреннего состояния монады вводится понятие цветового заряда, имеющего смысл двоичного информационного кода, и формулируется принцип динамической комплементарности. Строится модель элементарного «жизненного цикла» квантовой монады. Под элементарным интеллектом понимается способность к интеллектуальной деятельности, включающей в себя процессы переработки значимой для «жизнедеятельности» информации, в результате которой поддерживается и воспроизводится собственное существование квантовых монад. Дается субстанциальное обоснование квантового дарвинизма и выдвигается гипотеза генезиса и коэволюционного развития «элементарной психики» и физического тела монад в процессе глобальной эволюции. Делается вывод о возможности построения модели квантового поведения и синергетического взаимодействия монад, образующих более сложные системы, а также о перспективе разработки квантовой онтологии материи и сознания. Построение модели «элементарного естественного интеллекта» будет способствовать выявлению принципиальных онтологических ограничений при разработке сильного искусственного интеллекта.

Подчеркивается актуальность гуманитарного осмысления процесса цифровизации, ее достижений и вызовов в рамках широкой междисциплинарной дискуссии. Примером такого обсуждения стала II Всероссийская научная конференция с международным участием «Свет и тени цифровой реальности: искусственное и естественное». Анализируется основное содержание статей тематического выпуска, подготовленных участниками конференции и представленных авторами независимо. Заявлен план регулярного проведения силами двух крупнейших национальных исследовательских университетов Перми следующей конференции, выступающей правопреемницей конференций «Свет и тени цифровой реальности» (ПГНИУ 2023-2024 гг.) и «Образ инженера XXI века» (ПНИПУ, 2014-2019 гг.).

Статья посвящена феномену традиционализма в контексте онтологической недостаточности человека. В культуре существуют разные способы репрезентации недостаточности, которая может преодолеваться или корректироваться. В глобальной реальности кризис идентичности и усиление чувства нехватки связаны с изменением структур личности и идентичности в динамичной социальной реальности, где все большую роль играет виртуальный способ размыкания человека к миру, а также множатся виды онтического бытия. Ответом на усиление нехватки становятся два постсекулярных вектора виртуализации - прямой уход в виртуальность и традиционализм, импульсом которого является возвращение к социальному в такой его утерянной форме, которая бы обещала укорененность в традицию и возврат к религии в неразрывной связи с ее национальным носителем. В свете концепции онтологической недостаточности и на основе полевых исследований явлений традиционализма во Вьетнаме и других странах авторы эксплицируют традиционализм как виртуализацию реальности и манипулятивную подмену онтологического онтическим. Особенность традиционализма как мировоззрения и идеологии состоит в том, что она представляет саму традицию в качестве ценности, тогда как она есть механизм сохранения и передачи ценностей. Показано, что традиционализм представляет собой наиболее радикальную культурную форму возврата структур исторического прошлого, что представляется духовно необходимым. Однако эти структуры являются отжившими, неконструктивными и обращение к ним вместо преодоления недостаточности превращает человека в самодостаточную структуру, т. е. противоречит принципиальной онтологической открытости человека. Авторы объясняют традиционализм во Вьетнаме как изобретение традиции, не основанное на исторической почве, и показывают, как традиция превращается в симулякр и виртуализацию реальности.

Марксистская философия в ее практическом применении (реальный гуманизм) способна стать надежной опорой для прогрессивной части антиабортного движения, противостоящего буржуазно-либеральной, неомальтузианской проабортной идеологии. Этому может поспособствовать марксистская онтологическая критика демографической политики при капитализме. С точки зрения К. Маркса, капитализм неизбежно формирует «избыточное» рабочее население. Такой «избыток» порождает либо нищету, либо искусственные аборты. Равенство полов получает при капитализме характерную рыночную и социал-дарвинистскую интерпретацию. Неомальтузианские социокультурные «проекции» рыночной экономики на область мировоззрения выражаются в абсолютизации автономии личности, недооценке потенциальной стороны социальной реальности, а также в стремлении получать от общества больше, чем отдавать ему. Если неомальтузианство стремится к расчеловечиванию, к тому, чтобы отказывать зародышу, а иногда даже новорожденному, в праве на человеческое достоинство, то онтологическим фундаментом реального гуманизма является утверждение сущностного тождества людей друг с другом, которое обеспечивается наличием у всех людей, включая зародышей, материального социального субстрата. Марксистская социальная онтология рассматривает рождение достаточного количества детей в качестве необходимого условия развития производительных сил и гуманизации производственных отношений. Это также предполагает создание большого количества высококвалифицированных рабочих мест. В качестве вывода утверждается, что практика реального гуманизма в отношении проблемы абортов должна состоять в борьбе за создание высококвалифицированных рабочих мест, реальную социальную защиту материнства и детства, а также за другие меры, направленные на общее развитие производительных сил. Кроме того, многодетность в семьях реальных гуманистов должна стать обычным явлением.

В статье обосновывается роль и значение языка искусства для воспитания человеческой личности. Автор опирается на достижения русской философии, русской педагогической мысли, русской эстетики и искусствоведения, отраженные в трудах В. С. Соловьева, Н. К. Рериха, Е. И. Рерих, Н. А. Бердяева, Н. О. Лосского, Д. С. Лихачева. Особое внимание уделяется художественно-эстетическому опыту, художественным открытиям и теоретическим работам В. В. Кандинского, К. Малевича, М. Шагала, Н. К. Рериха. Рассматриваются основные функции языка искусства - эстетическая, этическая и аксиологическая. Акцентируется необходимость их учета в преподавании гуманитарных дисциплин (философии, теории и истории культуры, теории и истории искусства, истории русской культуры и искусства) на русском языке с целью повышения культурного уровня современной молодежи, как русских, так и иностранных учащихся. Автор приходит к выводу, что более глубокое постижение русской культуры и русской истории и приобщение к основополагающим ценностям русского народа через личный эстетический опыт человека возможно именно на языке искусства. Более того, искусство способствует изменению мировоззрения человека и его личности в нравственном отношении, формированию его личных этических принципов и взращиванию в нем высоких идеалов Истины-Добра-Красоты в целом.

Исследована тропологическая природа личностного языка. Личностный язык представляет собой то имплицитное содержание грамматических структур, которое выходит за рамки словарных значений употребляемых в речевой практике слов и выражений. На основе разработок представителей Харьковской лингвистической школы делается вывод о метафорическом характере личностного языка. Личностные смыслы, которыми субъект наделяет используемые им общезначимые понятия, могут рассматриваться как метафорические, переносные значения этих понятий, поскольку являются результатом соотнесения нового изучаемого явления действительности с наличным субъективным опытом и переноса значений с уже известного на познаваемое. Тропологический характер личностного языка проявляется как в художественном творчестве, так и в научном познании, что указывает на их глубинную связь. Иносказательное употребление научных терминов продемонстрировано на примере классификации живых организмов. При отнесении той или иной особи к определенному виду ученый-таксономист обнаруживает у нее признак, который он считает существенным для данного вида. Таким образом, характеристики конкретной таксономической группы применяются к наблюдаемому животному или растению, значения известных терминов переносятся на новый исследуемый объект. Описанный представителем Харьковской школы А. А. Потебней механизм возникновения нового слова в иносказательном значении позволяет объяснить и метафорическое употребление научных терминов. В основе любой классификации лежит «сдвиг» исходных смыслов используемых понятий, распространение их на новое явление. В процессе отнесения изучаемого объекта к некой категории выделяются его свойства, которые сопоставляются с отличительными особенностями данной категории объектов.

В работе анализируется концепция смерти автора Ролана Барта, изложенная им в статье «Смерть автора» (1968). Показывается, что в данном тексте можно выделить две различные ее трактовки: 1) автор умирает с появлением читателя; 2) автор умирает с кончиной буржуазной эпохи. Предпринимается попытка объединить их в одну концепцию на основе анализа понятия «обезличивание», которое, на наш взгляд, является у Барта одним из основополагающих. Делается вывод, что под обезличенным субъектом письма французский интеллектуал скорее всего понимал не отдельного человека, а человека вообще или человечество в целом. Процесс обезличивания осуществляется благодаря языку. Последний, по Барту, представляет собой набор готовых слов, фраз, оборотов, которые пишущий черпает для своих нужд, вынимая их запасников как из огромного ящика. В результате автор из творца идей, каким он представлялся начиная с Нового времени, превращается в простого скриптора. Ту же процедуру обезличивания язык производит и с читателем. В цифровом обществе проблема обезличивания автора возрождается в новом обличье, в результате чего концепция Барта обретает вторую жизнь. Благодаря использованию современных генеративных технологий творчество живых артистов подвергается имитации, причем порой без их согласия. Особая ситуация возникает с умершими артистами, цифровые образы которых современные технологии способны искусственно воссоздавать и использовать в новых произведениях. В качестве примеров приводятся случаи из современного музыкального искусства, нейросети GPT, а также отечественного кинематографа.

В статье мы стремимся ответить на вопрос: правомерно ли утверждать, что «синтез знания» является ценностью науки. Выявление ценностного содержания процесса и результата синтеза нового знания определяет актуальное развитие человеческой цивилизации. Однако существует обоснованное предположение, что объяснение природы ценностей выходит за рамки методологических возможностей современной науки, т. к. ценность охватывает одновременно область познанного и непознанного, что ограничивает возможность конструирования достаточно полной модели развития человечества рамками картины мира своей формы жизни. В статье исследуются возможности аксиологического конструктивизма для построения логико-семиотических структур описания синтеза знания, позволяющие произвести объективацию его ценностных оснований. Контекст рассуждения задан декомпозицией базового утверждения о том, что синтез знания является ценностью науки. Показан процесс трансформации понимания ценности в различных аксиологических подходах (аксиологический нормативизм, субъективизм, нормативизм). Рассмотрены онтологические, гносеологические, логические основания развития теории ценностей. Обосновывается необходимость переосмысления логико-семиотического подхода к прочтению текстов культуры как вида синтетического знания, вплоть до необходимой реконструкции знаковых форм и семиотических конструкций с учетом ценностных аспектов смысло- и текстопорождения. Исследование основывается на методологии синергетики сложностности, использован теоретико-модельный подход с целью описания природы ценности, а также метод онтосемиотического моделирования для понимания ценностно обусловленных границ познания. Введение элемента «чувство» в структуру семиотического построения модального знака позволяет обозначить границы внетекстовых и внеязыковых областей научного знания. Для этого модель текста расширена до среды деятельности динамического субъекта, которая задана в виде трехуровневого текста культуры (доязыковой, языковой и постъязыковой уровни). Модальный знак образует пространство семиозиса и текстопорождения на основе «замысла» коммуникации и деятельности субъекта познания. Замысел как порождающий элемент текста носит личностно окрашенный характер, может быть представлен как единица «неявного знания» (по М. Полани). Показано, что в отличие от проблем разрешимых, неразрешимые проблемы значимы для субъекта, затрагивают ценностную область построения знания, активируя архетипические проявления, бессознательное, мифологическое мышление и установки. Отелесненное, ценностнозначное мышление вводит внерациональные отношения в полученные конструкты, обеспечивая его связность через личностное знание.

Языки искусств непросты для исследования, поскольку, даже если их синтаксис поддается анализу, их семантика составляет сложную проблему. Естественный дескриптивный язык с его семантикой как референцией к внешней предметности не работает в качестве модели для этой области, поскольку, во-первых, в этом случае теряется специфика искусства как такового, а во-вторых, такая модель не применима к музыке, сюрреалистической живописи и авангардной поэзии. Понимание художественных символов как напрямую отсылающих к человеческим эмоциям также не может лечь в основу семантической теории искусств, поскольку связь между выразительными средствами и эмоциями может оказаться естественной, а не конвенциональной, что противоречит самой идее знака-символа. Правильный путь может указать концепция экземплификации, предложенная в свое время Нельсоном Гудманом, в рамках которой некоторый объект, имеющий некоторую естественную общность с обозначаемым - например, цвет, - находится в отношении обратной референции с термином или понятием, семантически указывающим на этот предмет. Однако такое семантическое решение не выглядит достаточным в случае «беспредметных» искусств, например, музыки, поскольку не отвечает на вопрос о характере самого обозначаемого. В качестве возможного решения предлагается концепция «показывания», которую в качестве альтернативы «высказыванию» предложил Людвиг Витгенштейн в «Логико-философском трактате». Высказывание и показывание рассматриваются там как взаимоисключающие: то, что показывается в знаках языка, не может быть выражено посредством языка. Помимо логической формы, предметом показывания может быть «граница мира», понимаемая Витгенштейном как синоним «метафизического субъекта». Общим в показывании логической формы и границы мира является «способ проекции». Таким образом, музыкальная фраза как образец в рамках отношения экземплификации указывает на способ проекции мира, сдвигающий его границу и соответствующим образом изменяющий «переживание мира как целого».