Автор обращается к анализу одной из ключевых концепций теории социального права Г. Д. Гурвича, выдающегося отечественного социолога и правоведа второй половины ХХ века, основные контуры которой сложились в Юрьево-Петроградский период его творчества. Автор показывает преемственность этой концепции по отношению к психологическому учению права его учителя Л. И. Петражицкого, одновременно указывая на значительное развитие концептуальных представлений о нормативных фактах. Важным выводом автора является положение об актуальности концепции нормативного факта Г. Д. Гурвича в контексте эволюции методологии познания права в современном отечественном правоведении.
В статье рассматриваются основные изменения, которые происходят с принципом разделения властей в эпоху цифровизации, а также анализируются потенциальные риски и выгоды этих изменений для демократического устройства государства. Актуальность исследования обусловлена быстрым развитием цифровых технологий и необходимостью адаптации правовых норм и принципов к новым условиям функционирования общества, а современные информационные технологии предлагают новые возможности для повышения эффективности и прозрачности в работе органов власти, однако вместе с этим возникают и новые вызовы, касающиеся традиционных принципов правовой системы. Автором выявлено влияние цифровизации государтсвенного управления на баланс между законодательной, исполнительной и судебной властями и предложены пути оптимизации данного процесса в интересах укрепления правового государства.
В статье сформулированы основные источники как внутренних, так и внешних угроз для России в условиях проведения специальной военной операции на Украине. Исследованы некоторые вопросы обеспечения национальной безопасности после вооруженного вторжения регулярных ВС Украины в Курскую область. Определено место и роль войск национальной гвардии как элемента военной организации государства при обеспечении национальной безопасности российского государства в условиях ведения противником «гибридной войны». Объем и сложность служебно-боевых (боевых) задач, возлагаемых руководством страны на войска национальной гвардии в мирное и военное время, велики, что предопределяет их роль и место в системе национальной безопасности Российской Федерации. Вместе с тем, следует учесть, что каждая из задач требует от командира и штаба, организующего применение воинских формирований, высокой организованности, обязательного учета особенностей выполнения каждой из них. При этом необходимо использовать опыт, полученный военнослужащими и сотрудниками ВНГ при участии в специальной военной операции на территории Украины и поддержании особого правового режима военного положения, введенного в ДНР и ЛНР, Запорожской и Херсонских областях России. Как в мирное, так и в военное время успех выполнения рассматриваемых задач во многом определяется появлением новых образовательных учреждений для повышения уровнем подготовки личного состава всех категорий, появлением новых танковых подразделений и подразделений БПЛА в войсках, оснащением ВНГ современными образцами вооружения и военной (специальной) техникой и специальными средствами.
В статье дается историко-правовой анализ развития сервитутных правоотношений. Авторами отмечено, что история сервитутного права уходит своими корнями в глубокую древность, начиная с эпохи Древнего Рима. В последующем, распространение римского права в различные части мира стимулировало формирование уникальных систем частного права во многих восточноевропейских государствах. Этот процесс включал в себя адаптацию и рецепцию римского права, что в свою очередь способствовало развитию разнообразных институтов, включая и сервитутное право. Именно благодаря взаимодействию с римским правом, восточноевропейские государства сформировали свои уникальные подходы к регулированию отношений в сфере частного права. По мнению авторов, развитие римской юриспруденции и пандектного учения положило начало к появлению ограниченных вещных прав именно как целостной и самостоятельной цивилистической конструкции. Права на чужие вещи первоначально были закреплены в римском праве, а, следовательно, возникают и первые упоминания, и определения сервитутов. Виды сервитутов были систематизированы в Дигестах Юстиниана, согласно которым они разделяются на две категории: личные и вещные. С развитием и преобразованием общества и системы права, в средние века появилась система вассалитета, т. е. система, складывающаяся в личной зависимости одних феодалов от других. Авторы отмечают, что только в XVIII веке начали появляться первые идеи новой теории имущественных отношений. Одним из ключевых стимулов для этих изменений стала буржуазная революция во Франции. Именно после этого периода был принят первый законодательный акт, который закрепил основополагающие принципы вещных прав - Кодекс Наполеона. В этом кодексе собственность определена как «право пользоваться и распоряжаться вещами наиболее абсолютным образом». Также в нем были закреплены понятия узуфрукта, пользования, проживания и сервитута. Этот документ заложил основу для современной теории имущественных отношений.
В обзорной статье представлены исследования ученых, включенные в книгу «Медицинская ответственность в Азии и Австралазии» [Medical Liability in Asia and Australasia], раскрывающие особенности регулирования медицинской ответственности в законодательстве 17 юрисдикций стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Авторы – известные специалисты в рассматриваемой области – сосредоточивают внимание на особенностях национальных систем организации здравоохранения и наиболее важных нормативных правовых актах, регулирующих вопросы гражданско-правовой, корпоративной, административной и уголовной ответственности медицинских работников за халатность и врачебные ошибки. Книга содержит многочисленные примеры судебной практики рассмотрения жалоб пациентов и разрешения споров по искам, связанным с возмещением вреда их здоровью. Такой подход позволяет увидеть разнообразие правовых систем стран этих двух регионов, обусловленное культурой (включая религию), экономическими факторами, политикой, социальной структурой и правовыми системами. Акцент сделан на национальном законодательстве пяти наиболее экономически мощных стран.
В статье анализируются проблемы сохранения расизма в судебной системе США и его отражение в кинематографе. Исследование опирается на анализ фильма «Время убивать». Основным методом является системный анализ. Автор отмечает автобиографичность сюжета в картине. Основными темами, поднятыми в фильме, стали расовая дискриминация, право мести, судебная казнь. В статье раскрывается, как визуальные образы, музыкальное сопровождение, актерский состав реализуют замысел режиссера. Привлекаемые юридические и психологические исследования подтверждают реалистичность представленного в картине режиссера Дж. Шумахера судебного процесса в южных штатах США. Кроме того, отмечается перспективность использования юридических триллеров в учебном процессе на юридических факультетах.
Предметом данного исследования являются правовая система и правовые отношения древнерусской Тмутаракани – одного из самых малоизученных в историко-правовой науке административно-территориального образования периода зарождения целостного Древнерусского государства.
Целью данного исследования является реконструкция правовой системы Тмутараканского «княжества», характеристика на основе максимального количества доступных автору материалов правовых отношений древнерусской Тмутаракани, норм обычного права и устоев, сложившихся на данной территории и традиционных для тмутараканского общества.
Методология исследования характеризуется тем, что при его проведении использовались общенаучные (индукции, системный, логический) и частно-научные (формально-юридический, исторический) методы. Метод индукции, системный и логический методы позволили систематизировать максимальный объем информации по теме, доступный автору, осуществить постановку проблемы, которая заключается в фактическом отсутствии исследования проблемы в отечественной историко-правовой науке. Формально-юридический и исторический методы использовались для исследования правовой системы Тмутаракани с юридической точки зрения и в историческом процессе. Не вызывает сомнений тот факт, что раннефеодальный уровень развития обусловил уровень развития правовой системы Тмутаракани как построенный на принципах обычного права. Вместе с тем правовая система исследуется в ее современном понимании в целях доказательства факта, что в Тмутаракани, в сравнении с исконно русскими княжествами, уровень развития права был не ниже, а часто гораздо выше. Результаты данного исследования могут использоваться при подготовке учебной литературы, пособий по теории государства и права, а также быть основой для разработки нового направления в историко-правовой науке, запрос на которое открыт и до сих пор не заполнен, – юридической (правовой) археологии. В результате исследования автор приходит к следующему выводу: в Тмутаракани существовали развитая правовая система и правовые отношения. Историко-правовая историография Тмутаракани на протяжении длительного времени, вплоть до конца XIX в., ограничивалась сведениями из летописных источников фольклорного характера. Только в конце XIX в. – начале XX в. с развитием археологии сведений о древнерусской Тмутаракани и других формах государственности на Таманском полуострове и в Крыму – Гермонассе, Таматархе – стало значительно больше. В начале XXI в. вопрос правовой природы государственности уже становится исследуемым в рамках диссертаций по теории государства и права. Вместе с тем до настоящего времени тема остается слабо разработанной.
Статья посвящена самоорганизации права как одному из проявлений его системной природы. Постановка этой проблемы дает возможность объяснить механизм, обеспечивающий сохранение объективного права в его специфической качественности. Ответить на вопрос о самоорганизации права – значит, выяснить, чем поддерживается заданное изначально качественное состояние права: спонтанными процессами в нем самом либо целенаправленным управляющим воздействием извне.
Цель исследования – осмыслить методологическую возможность применения к праву синергетической модели самоорганизации, описывающей самопроизвольные процессы формирования или изменения структуры в открытых, неустойчивых и нелинейных системах.
Специфику самоорганизационных процессов в праве автор связывает с его телеологической природой. В работе выделяются два аспекта телеологической обусловленности права: целевая детерминация его генезиса и целевая определенность его качественного своеобразия. С одной стороны, право, будучи производным в своем возникновении от конкретной цели, существует не как самостоятельное и самодовлеющее наличное бытие, а как специализированное средство специальной цели. С другой стороны, право есть целенаправленно и целесообразно функционирующая система, качество которой всегда специализировано, приспособлено к достижению сознательно социальной цели. Доказывается, что телеологическая природа права исключает наличие у него синергетически понимаемых самоорганизационных свойств, подразумевающих возможность самопроизвольной активности системы. В статье утверждается, что для процессов, протекающих в праве, характерна не внутренняя, спонтанная, а внешняя детерминация. Последовательность и содержание этих процессов задается извне сознательно-целенаправленной деятельностью правосозидающего субъекта и подчиняется общей логике целевого назначения права. Рассматривая право в качестве организуемой человеком и управляемой по своей сути системой, автор тем не менее доказывает наличие у него самоорганизационных свойств. Под самоорганизацией права в статье понимается один из специфических способов сохранения и воспроизводства его целостных характеристик. Самоорганизационные свойства права, по мнению автора, сводятся к возможностям его «самонастройки», возникающим не стихийно, а сознательно заложенным человеком для достижения соответствующих целей. Механизм такой «самонастройки» формируется из набора адаптивных правовых средств и специфических связей, позволяющих сохранять целостность, качественную определенность и работоспособность права вне зависимости от внешних условий.
The authors discuss the problem of digital facial recognition technologies in the context of implementation of individual rights and freedoms. The analysis is focused on whether their use is legitimate and on interpretation of the provisions behind the underlying procedures. The authors note a significant range of goals to be addressed through the use of smart digital systems already at the goal-setting stage: economy, business, robotics, geological research, biophysics, mathematics, biophysics, avionics, security systems, health, etc. Higher amounts of data and a broader range of technologically complex decision-making objectives require to systematize the traditional methods and to develop new decision-making methodologies and algorithms. Progress of machine learning and neural networks will transform today’s digital technologies into self-sustained and self-learning systems intellectually superior to human mind. Video surveillance coupled with smart facial recognition technologies serves above all public security purposes and can considerably impact modern society. The article is devoted to the theme of legitimate use of digital facial recognition technologies and to the interpretation of provisions laying down the underlying procedures. The authors’ research interests assume an analysis of legal approaches to uphold human rights as digital facial recognition systems are increasingly introduced into social practices in Russia, European Union, United Kingdom, United States, China. The purpose of article is to shed light on regulatory details around the use of AI systems for remote biometric identification of persons in the process of statutory regulation. Methods: formal logic, comparison, analysis, synthesis, correlation, generalization. Conclusions: the analysis confirms that facial recognition technologies are progressing considerably faster than their legal regulation. Deployment of such technologies make possible ongoing surveillance, a form of collecting information on private life of persons. It is noted that accounting for these factors requires amending the national law in order to define the status and the rules of procedure for such data, as well as the ways to inform natural persons that information associated with them is being processed.
The last few years have witnessed a rapid penetration of artificial intelligence (AI) into different walks of life including medicine, judicial system, public governance and other important activities. Despite multiple benefits of these technologies, their widespread dissemination raises serious concerns as to whether they are trustworthy. The article provides an analysis of the key factors behind public mistrust in AI while discussing ways to build confidence. To understand the reasons of mistrust, the author invokes the historical context, social study findings as well as judicial practices. A special focus is made on the security of AI use, AI visibility to users and on decision-making responsibility. The author also discusses the current regulatory models in this area including the development of universally applicable legal framework, regulatory sandboxes and self-regulation mechanisms for the sector, with multidisciplinary collaboration and adaptation of the effective legal system to become a key factor of this process. Only this approach will producer a balanced development and use of AI systems in the interest of all stakeholders, from their vendors to end users. For a more exhaustive coverage of this subject, the following general methods are proposed: analysis, synthesis and systematization; special legal (comparative legal and historic legal) research methods. In analyzing the available data, the author argues for a comprehensive approach to make AI trustworthy. The following hypothesis is proposed based on the study’s findings. Trust in AI is a cornerstone of efficient regulation of AI development and use in various areas. The author is convinced that, with AI made transparent, safe and reliable one, provided with human oversight through adequate regulation, the government will maintain purposeful collaboration between man and technologies thus setting the stage for AI use in critical infrastructures affecting life, health and basic rights and interests of individuals.