Введение. В статье раскрываются некоторые методологические аспекты феноменологической дискуссии о личностном субъекте. Спор обусловлен реалистическими тенденциями в феноменологии, согласно которым совокупность свойств вещи позволяет утверждать наличие их онтологического основания, заключенного в сущности вещи. В случае с человеком таким онтологическим основанием выступает душа, которая определяет базовые характеристики личности, существующие до всякого конституирования.
Теоретический анализ. Аргументируется противоречивость подобных концепций при помощи апелляции к методу работы М. Хайдеггера. Во-первых, обоснование связывается с отсутствием очевидной данности какой-либо сущности внутри имманентного восприятия; во-вторых онтологические категории структуры личностного субъекта являются данью уважения прежней философской традиции, а не ее критикой; в-третьих, постулирование онтологического основания свойств продолжают натуралистическое объяснение естественных наук.
Заключение. Формулируется вывод о близости метода философствования Хайдеггера началам феноменологии, а также требованиям феноменологии духовного мира, изложенным в т. 2 «Идей» Гуссерля. Выдвигается гипотеза, согласно которой дальнейшее изучение личностного субъекта может быть продолжено вне рамок субстанционалистских концепций.
Предметом данного исследования выступает методологический подход, который применял Олдос Хаксли для исследования религиозного опыта и мистических переживаний. Особое внимание в статье уделяется теоретическим истокам данной методологии, а также социальному и культурному контексту ее формирования. В статье рассматривается, как наука, философия и религия того времени способствовали оформлению методологического подхода Олдоса Хаксли. Автор статьи рассматривает, какие принципы и методы легли в основу методологии Хаксли, как происходит согласованность в применяемом подходе принципа объективности научного знания с субъективностью личного опыта. В статье также рассматривается его экспериментальное использование мескалина для исследования глубин человеческого сознания и поиска “божественного основания”, анализируются результаты и ограничения методологического подхода Хаксли и его вклад в понимание природы религиозного опыта. В основу данной статьи положены такие методологические подходы, как биографический и сравнительно-исторический методы, а также аналитическое изучение источников и их систематизация. В работе применялся комплексный анализ текстов Хаксли для выявления ключевых аспектов его мировоззрения. Научная новизна заключается в том, что проведена целостная реконструкция методологии Хаксли, применяемой им для исследования религиозного опыта. Опираясь на источники, автор показывает, как она развивалась начиная с конца 1920-х годов до 1960 года. Анализируются не только ключевые работы, но и малоизвестные эссе и лекции, некоторые из которых не изданы на русском языке. Интерес Хаксли к религиозному опыту обусловлен личными переживаниями и культурным контекстом. Его методология включает философские, психологические и антропологические аспекты, фокусируясь на феноменологии религиозного опыта. Хаксли проводит компаративный анализ различных религиозных традиций, выявляя общие черты и универсальную духовную реальность. Он стремится интегрировать научные методы с мистическими, основываясь на критическом анализе, фактах и экспериментальности. В теоретическом анализе он сопоставляет бинарные категории, такие как тело-разум и религия-магия, подчеркивая важность телесного опыта в духовном просветлении. Также в качестве важного вывода следует отметить усиление телесноориентированного принципа в понимании религиозного и мистического опыта в последнее десятилетие жизни мыслителя.
В статье социальная реальность анализируется философским методом герменевтики. Посредством этого выявлены сложность и многообразие социальной реальности, включающей в себя национальные традиции, язык и деятельность, общественное бытие и социальные институты. Автор отмечает, что до сих пор наследие герменевтической мысли не нашло должного использования в теории и практике социальной работы, хотя анализ герменевтических традиций помогает определить масштабы и перспективы социальной работы. На этой основе автор показывает важность роли герменевтики как метода понимания в теории и практике социальной работы.
Рассмотрение основных принципов и противоречий феноменологии — учения, разработанного немецким философом Эдмундом Гуссерлем (1859—1938), — во многом совпадает с анализом основных идей, парадоксов и трудностей буржуазной мысли нашего столетия. Дело в том, что Гуссерль был одним из мыслителей, оказавших решающее воздействие на развитие буржуазной философии XX в., наиболее отчетливо впитавших и выразивших все новые тенденции и веяния современной философской мысли, прошедших вместе с нею основные и очень знаменательные этапы ее эволюции.
Влияние Гуссерля лишь в малой степени измеряется существованием в разных странах мира исследовательских центров гуссерлианства (архив Гуссерля в Лувене, во Фрайбурге в Брейсгау, в Страсбурге и т. д.), прямых последователей Гуссерля (Э. Финк, Л. Ландгребе, ВанБреда, Р. Ингарден и др.).
На основании текстов первоисточников в статье представлен анализ исследования и разработки учения о «принципиальной эмпириокритической координации» швейцарским философом Рихардом Авенариусом. Актуальность исследования обусловлена, во-первых, тем, что долгое время работы представителей «второго позитивизма», в том числе и Р. Авенариуса, рассматривались под углом зрения «субъективного идеализма», как о том было заявлено в работе В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Кроме того, многие сочинения эмпириокритиков были переведены на русский язык еще в начале ХХ в. и не переиздавались. В связи с этим нами предпринимается попытка показать то, о чем писал непосредственно сам философ и каковы выводы именно его логики исследования. Во-вторых, интересом к философии «повседневности», к тому непосредственно переживаемому опыту, который и составляет ткань реальной человеческой жизни, который сохраняется и более того возрастает, если этот опыт рассматривается как основа для всех последующих научных и философских построений. Целью исследования является установление связи и соотношения между концепцией Р. Авенариуса и феноменологическим учением о «жизненном мире» Э. Гуссерля посредством метода сравнительного анализа текстов первоисточников. В своих работах Р. Авенариус разрабатывает две теории - «элементов и характеров» и «жизненного ряда», одновременно утверждая метод «чистого описания» данных как единственно возможный в процессе познания фактов действительности. Применяя этот метод, Р. Авенариус утверждает посредством устранения «интроекции» и благодаря «принципиальной координации» между индивидом и окружающей средой естественное представление человека о действительности как фундамент для построения последующих философских и научных концепций объяснения и понимания мира опыта. Это положение Р. Авенариуса во многом согласуется с концепцией Э. Гуссерля об опыте непосредственного переживания повседневности как «почвы» для научной идеализации и рациональности.
Три модели научной коммуникации, выделяемые Е. Г. Цурканом, а именно дефицита, диалога и участия, представляют собой традиционную модель взаимодействия фундаментальной науки и общества высокого уровня абстракции. На этом уровне выделяются два типа знания, а именно генерируемого академической наукой и представленного технонаукой. Я полагаю, что, используя некоторую версию феноменологического анализа, сосредоточенную на отдельном явлении, например повседневной практике в сфере искусственного интеллекта, можно выделить третий тип возможной коммуникации.
Статья посвящена феноменологическому осмыслению русской культуры и выявлению её уникальных черт, сформировавшихся под влиянием разнообразных исторических факторов. Актуальность исследования обусловлена возросшим вниманием к процессам национальной самоидентификации в условиях глобализации, затрагивающей традиционные представления о языке, образах и ценностях. Новизна работы заключается в комплексном подходе к анализу феноменологии русской культуры, основанном на совмещении историко-культурного материала и современного междисциплинарного взгляда. В рамках исследования описаны особенности литературоцентризма, обращение к духовно-нравственным константам, а также специфическое взаимодействие социального и когнитивного слоёв национального сознания. Изучены типологические черты формирования идентичности через ключевые символы и архетипы. Особое внимание уделено вопросам социальной активности, миграционных процессов, а также феномену «нравственной философии» как основания для этико-экзистенциальных поисков. Работа ставит перед собой задачу уточнить механизмы формирования культурных смыслов и ценностных установок. Для её решения автор применяет системный и сравнительный методы, анализ концептуальных источников. В заключении содержатся выводы о масштабном значении феноменологии для осознания национальной самобытности. Статья будет полезна исследователям в области культурологии, философии, социологии, а также всем, кто интересуется вопросами идентичности.
В работе исследуются два наиболее влиятельных подхода к проблеме обоснования перцептивного знания: репрезентационализм и прямой реализм, взятый в версии эпистемологического дизъюнктивизма. Саму проблему можно представить как необходимость продемонстрировать наличие логического перехода от утверждения о восприятии некоего факта, p, к утверждению о знании p. В статье отмечается, что оба подхода сталкиваются с проблемой «молчания чувств». На эту проблему указал Ч. Трэвис, который попытался показать, что содержание чувственного опыта не является пропозициональным, в этом смысле чувства сами по себе не говорят нам о том, с каким фактом мы имеем дело, перцептивно взаимодействуя с миром. В первой части статьи реконструируется аргумент от внешнего вида, предложенный Трэвисом для критики репрезентационализма. В этой части демонстрируется, что мы не можем принять репрезентационализм как подход в философии восприятия, успешно преодолевающий недостатки теории чувственных данных. Основным же недостатком данной теории являлась приверженность мифу о данном - представлению, согласно которому в опыте восприятия мы имеем дело с непропозициональными, концептуально неоформленными «сырыми» данными. Во второй части работы отмечается, что аргумент Трэвиса может быть также направлен против такой версии прямого реализма, как эпистемологический дизъюнктивизм, поскольку согласно представителям этого направления содержание достоверного перцептивного опыта, будучи тождественным с воспринимаемым положением дел, является пропозициональным. В этой части также анализируется ответ Трэвису такого представителя данного направления, как Дж. Макдауэл. Отказываясь от пропозиционализма, Макдауэл тем не менее настаивает на том, что перцептивный опыт должен рассматриваться как концептуально оформленный. Это позволяет нам избежать мифа о данном. В заключение обсуждается критика подхода Макдауэла с феноменологической позиции, которую занимает Х. Дрейфус, и отмечается, что концептуализм Макдауэла вполне совместим и с феноменологией, и с энактивизмом. Энактивистское понимание восприятия, которое мы находим у Макдауэла, приводит нас к принятию энактивистского объяснения перцептивного знания, когда основанием знания оказывается действие, то есть нечто эпистемически безосновное.
Оппозиция трансцендентализма и натурализма играет ключевую роль в дискуссиях о сознании на стыке феноменологии и аналитической философии. С ней связан целый спектр исследовательских стратегий и программ. При этом противопоставление трансцендентализма и натурализма носит в этих программах, как правило, оперативный, а не тематический характер и опирается на две предпосылки: 1) Трансцендентализм и натурализм как традиции изначально чужды друг другу; 2) Ареной их противостояния является онтология. В статье предпринимается попытка проблематизировать эти предпосылки, исходя из одного исторического обстоятельства, которое, как мне кажется, обычно ускользает от внимания исследователей. Оно позволяет взглянуть на отношения трансцендентализма и натурализма, а также на роль онтологии в их противостоянии в несколько необычном свете. Обращаясь к текстам Канта, автор намерен показать, что впервые обосновываемый в них трансцендентализм является версией натуралистической онтологии, то есть своеобразно истолкованным натурализмом, отождествляющим природу с ее естественно-научной моделью и исключающим из онтологии конституирующую субъективность. Он строится не на натурализации феноменологии, а на трансцендентальной интерпретации естествознания. Перетолковывая экспериментальный метод в духе коперниканского поворота, Кант обосновывает аподиктический характер и безальтернативность онтологии природы посредством превращения природы в коррелят сознания и строгого ограничения основоположений математического естествознания пределами феноменального мира. В результате истинная тема философии - вещь в себе и сама трансцендентальная субъективность как то, что не может быть предметом опыта или частью феноменального мира - выводится за пределы онтологии. Тематизация натуралистических истоков трансцендентализма и осуществляемого в его рамках выведения трансцендентального сознания за пределы онтологии обнаруживает, таким образом, проблематичность указанных предпосылок. Автор также демонстрирует, что, несмотря на существенные различия в понимании трансцендентальной философии и онтологии между Кантом и Гуссерлем, обозначенные мотивы - натуралистический характер онтологического фундамента и метаонтологичность трансцендентальной субъективности - сохраняют принципиальное значение для основателя феноменологии. Это позволяет сделать вывод о том, что онтология не является изначальной ареной противостояния трансцендентализма и натурализма, и обосновать компатибилистский тезис, согласно которому трансцендентализм совместим с онтологическим натурализмом.
Цель этой статьи состоит в исследовании рецепции гуссерлевской теории значения у Айдукевича и Блауштайна, двух представителей аналитически ориентированной Львовско-Варшавской школы, которые, пусть и по-разному, испытали влияние феноменологии Гуссерля и вступили с ней в полемику. Рассматривается гипотеза, согласно которой интерпретация «Логических исследований» у Айдукевича и его оригинальная теория значения повлияли как на критическое прочтение Блауштайном гуссерлевской теории интенциональности, так и на его интерпретацию интенции значения. После краткого очерка основных аспектов теории значения в «Первом логическом исследовании» в статье показано, как оно интерпретируется Айдукевичем в его львовских лекциях по логике и его директивной теории значения. Результатом становится дескриптивно-психологическая интерпретация гуссерлевского понятия значения и пересмотр его теории интенциональности в рамках дедуктивной структуры веры в посылки, которая мотивирует говорящую на том или ином языке личность к тому, чтобы верить в заключения определенной формы. Это приводит Айдукевича к его собственной оригинальной конвенционалистской интерпретации значения, которая строится на отождествлении трех основных директив значения, представляющих собой матрицу данного языка, то есть сеть, в которой каждое значение находит свое место. Это позволяет продемонстрировать, как интерпретация Айдукевича перекликается с критикой Гуссерля Блауштайном в его ранних работах, в которых, помимо дескриптивно-психологического прочтения феноменологии мы также находим конвенционалистскую концепцию актов придания значения и сигнитивных представлений. Согласно Блауштайну, знак может репрезентировать объект только посредством конвенций, проистекающих из директив значения, которые присущи данному естественному языку.