В статье рассматриваются некоторые идеальные категории как фундирующие основания правовой реальности. Учитывая вариативность возможных предпосылок права, автор ограничивается тремя модификациями блага, выделенными Платоном в диалоге «Филеб»: прекрасное, соразмерное, истинное. Постулируется возможность использования для объяснения взаимосвязи указанных предпосылок и правовых феноменов такого понятия аналитической философии, как супервентность, которое обозначает детерминированность свойств двух сложных систем. Подчеркивается, что традиционно данное понятие употребляется при описании зависимости ментальных феноменов от физических оснований, но также оно имеет методологические перспективы и в юридической науке. Рассматриваются три модификации блага в диалоге «Филеб» и их роль в формировании правовых институтов. В этой связи выделяются несколько уровней эстетики, характеризующих не только стилистическую красоту, но и внутреннее содержание юридических конструкций. Особое внимание уделяется рецептивной эстетике, изучающей опыт восприятия правовых институтов субъектом правоотношений. Согласно данной концепции, правовые феномены должны быть эстетичными и обоснованными для того, чтобы быть принятыми реципиентами. Это особенно важно при закреплении конституционных ценностей: легитимизация фиктивных аксиологических элементов создает риски правовой аномии. Также в статье определяется значимость для онтологии права корреспондентной теории истины, обосновывающей приоритет рационального познания универсалий над чувственным опытом. Для решения поставленных задач используются историко-правовой, логический, структурно-функциональный, нормативно-ценностный, диалектический, прогностический, сравнительный методы и подходы. Исходя из полученных в ходе исследования результатов, автор делает вывод о самостоятельном онтологическом статусе правовых феноменов, которые обладают признаком реальности как интеллигибельные элементы объективного мысленного бытия участников правоотношений.
Актуальность исследования: статья посвящена исследованию особенностей нормативного правового закрепления в законодательстве Российской Федерации специальных правовых режимов. Последние объективируются в тексте законодательных актов посредством юридических лексем: «особые условия», «специальные меры» и пр., что приводит к последующему изменению юридического положения сотрудников органов внутренних дел, проходящих службу в нестандартных, исключительных обстоятельствах. Постановка проблемы: базируясь на содержательных позициях правовой доктрины о специальном правовом регулировании, действующих нормативных правовых актах, а также правоприменительных решениях (в том числе органов судебной власти) постулируется отсутствие унификации терминологии законодательства, регламентирующего особенности применения средств, методов правового воздействия в нестандартных условиях (природных, социальных, техногенных и др.). Приводятся аргументы относительно рисков, возникающих ввиду неоднозначного понимания и последующего применения нормативных правовых актов, регламентирующих допустимость применения специальных мер правового воздействия. Цель исследования: выявить причины многообразия трактовок феномена «специальный правовой режим» и появление дисбаланса в содержании правового статуса сотрудника органов внутренних дел; установить риски, обусловленные излишне разнообразной интерпретацией положений законодательства и последующей его реализацией; предложить пути решения проблемы, обусловленной вариативностью юридической терминологии специального правового регулирования, приводящей к ослаблению правового положения сотрудников органов внутренних дел. Методология: совокупность общенаучных и частнонаучных методов познания, описание и интерпретация; теоретические методы формальной и диалектической логики. Результаты и ключевые выводы: доказывается, что, выступая тенденциозным явлением, вызванным усложнением общественных отношений, специальный правовой режим регулирования особенных, нестандартных обстоятельств и условий жизни является адекватным актом реагирования законодательства, но при отсутствии конкретизирующих формально-юридических элементов может привести к отрицательным последствиям, в том числе искажению, ущемлению правового положения личности. Среди факторов, снижающих определенность правового регулирования, служащих рискогенными обстоятельствами, является использование в положениях нормативных правовых актов оговорки «без уважительных причин». Обращено внимание на оценочный характер данной формулировки, снижающий полноту правового регулирования, приводящий к упущениям интерпретационного характера и ошибкам правоприменения. В качестве заключения авторами аргументируются предложения по унификации законодательства, регламентирующего специальный правовой режим службы сотрудников органов внутренних дел Российской Федерации при помощи закрепления родового понятия. Констатируется потребность гармонизации элементов специального правового статуса личности сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации за счет сбалансирования ограничительных элементов и правовых преимуществ.
Статья посвящена роли и значению юридических принципов в правотворческой стратегии. Правотворческая стратегия рассматривается как перспективная коммуникативная модель, направленная на достижение желаемого состояния общественных отношений посредством ряда последовательных, эффективных и легитимных правотворческих решений, в ходе которых происходит оптимальное замещение элементов настоящего элементами конструируемого будущего. Автор выделяет несколько структур правотворческой стратегии, каждая из которых имеет свои особенности и взаимосвязи. Особое внимание уделяется роли юридических принципов в формировании и реализации правотворческой стратегии. Они представлены как ключевые элементы, обеспечивающие системную взаимосвязь между различными структурами стратегии и служащие основой для ограничения дискреции законодателя и легитимации проектируемого регулирования.
Подвластная дочь в римской семье эпохи Республики и Принципата, как правило, не имела личного имени, но носила родовое имя отца, стоящее в женском роде. В замужестве женщина сохраняла за собой отцовское родовое имя, но если в результате брака переходила под власть мужа и становилась членом его рода, то прежнее отцовское родовое имя становилось ее личным именем, к которому добавлялось родовое имя мужа, стоящее в именительном или родительном падеже. В современной историко-правовой науке традиционно принято считать, что данный обычай строго соблюдался в республиканском Риме. Однако с постепенным отмиранием браков cum manu (confarreatio, coemptio, usus) во II-I вв. до н. э. данный обычай исчез. Автор статьи, опираясь на тезис Теодора Моммзена о родовом имени замужних женщин, анализирует данные источников классического римского права I-III вв. н. э. и приходит к выводу о продолжении существования браков confarreatio и coemtio и власти мужа над женой в течение всего Принципата. Кроме того, автором выдвинута гипотеза о том, что традиция присоединять имя мужа к родовому имени отца замужней женщины также продолжала существовать в классический период римского права.
Введение: официальное толкование норм права выступает одним из элементов, поддерживающих работоспособность механизма правового регулирования общественных отношений. Традиционно оно ассоциируется с обеспечительным средством в рамках правоприменения. Однако энергичное совершенствование общественных отношений показывает, что данное мнение является устаревшим и нуждается в переосмыслении, что служит основанием к пересмотру роли официального толкования в правовой системе общества.
Цель: рассмотрение конкретных представлений об использовании официального толкования права как в классических, так и в нестандартных ситуациях, выявление соответствующих направлений связей в этих процессах.
Методы: методологическую основу данного исследования составляет совокупность методов научного познания, среди которых системность, анализ, сравнительно-правовой, формально-юридический, исторический.
Результаты: обоснованная в работе авторская позиция, о возможности первичного формирования официальным толкованием права векторов развития правоприменительной и правотворческой деятельности, опирается на работы дореволюционных, советских и современных ученых, а также материалы правотворческой и правоприменительной практики.
Выводы: в результате проведенного исследования установлено, что официальное толкование права не стоит рассматривать в традиционной привязке к потребностям правоприменительной деятельности. Классическая точка зрения, которая длительное время оставалась популярной и монопольной в правовой науке, заключающаяся в исключительном правоприменительном характере официального толкования права, сегодня уже не является доминирующей. Если раньше правотворчество и правоприменение определяли официальное толкование, то сегодня официальное толкование выступает вектором, формирующим основы правоприменения, а в некоторых случаях и правотворчества. Это свидетельствует о выходе официального толкования норм права на новый уровень функционирования.
В статье анализируется лингвистическая сущность явлений призыва и пропаганды, делается попытка выяснить соотношение этих понятий с точки зрения лингвоэкспертного анализа. Данное исследование значения понятий «призыв» и «пропаганда», а также особенностей их употребления позволяет объективизировать интуитивное отнесение экспертом тех или иных сообщений к различным категориям. Предметом исследования выступает правовой анализ таких понятий, как «пропаганда» и «призыв», а также их соотношение на уровне нормативного регулирования в действующем российском законодательстве. На основе использования диалектического, сравнительного, формально-юридического, лингвистического методов авторы проанализировали основные категории и понятия, необходимые для осуществления правильной квалификации публичных призывов к осуществлению террористической деятельности и публичной пропаганды терроризма.
Юриспруденция имела противоречивые определения еще с античных времен. История эволюции юриспруденции основана на двух основных источниках юридической мысли и опыта, восходящих к античности, - философских размышлениях греков и юридической и административной практике римлян. Слово «юриспруденция» происходит от латинского словосочетания jurisprudential, что означает «знание закона». «Философия» - это наука, которая стремится понять тайны существования и реальности. Закон в его наиболее общем и всеобъемлющем смысле означает правило действия и применяется без разбора ко всем видам действий, будь то одушевленные или неодушевленные, рациональные или иррациональные. Фраза «философия права» неизбежно связана с отношениями между двумя академическими дисциплинами - философией и юриспруденцией.
Инновации в сфере технологий способствовали расширению и умножению возможностей для деятельности и в некотором смысле для существования человека. Само собой разумеется, что это относится также к сфере социально недозволенного и противозаконного, со всеми возможными изменениями, расхождениями и отклонениями, происходящими в действительности. Способность измерить объемы криминального или девиантного поведения может помочь не только объяснить беспрецедентное воздействие права на общественные отношения, открывая новые пути для охвата классических динамик и порождая динамики, совершенно ни на что не похожие, но и острее поставить вопросы о соотношении между нормативными положениями и переменами в обществе. Это касается и тех форм, которые объединяют действия, относящиеся, на первый взгляд, к независимым друг от друга областям. Поэтому при обращении к теориям, связанным именно со сферой цифровых технологий, мы стараемся включать их в различные контексты, где они до сих пор не играют значительной роли, и предлагаем средства для толкования, способные преодолеть некоторые традиционные классификации девиантных феноменов, а также призываем к критическому пересмотру некоторых абстрактных парадигм, на которых основана конкретная часть следственной и судебной практики.
В статье исследуется проблема выделения принципов юридической ответственности, явным образом не выраженных в нормах права, а выводимых из действующих норм логическим путем. Указываются особенности таких основополагающих начал юридической ответственности, приводится их классификация. Сложности, возникающие при использовании принципов ответственности, выводимых из норм права, в правоприменительной деятельности, рассматриваются на примере принципа неотвратимости юридической ответственности и принципа целесообразности юридической ответственности.
На современном этапе развития и функционирования права Русской Православной Церкви, регулирующего ее каноническую деятельность и общение с государством, определение понятия «церковное право» представляет особую значимость. Связано это с переосмысле-нием в современных условиях правовых, политических, культурных явлений и традицион-ных духовно-нравственных ценностей. Усиливающаяся роль норм церковного права в жизни российского общества обусловила возрастающий интерес к нему как к социальному регулятору, имеющему многовековой исторический опыт применения в этом качестве. Несмотря на многочисленные научные работы по различным аспектам церковного и канонического права, малоисследованной остается проблема критической оценки действующих подходов к определению понятия «церковное право» и их систематизации. Цель исследования - уточнить, конкретизировать существующие определения понятия церковного права в правовой и церковно-правовой науке и усовершенствовать его дефиницию. В ходе исследования проанализированы различные точки зрения отечествен-ных ученых по данному вопросу, что позволяет говорить о нескольких научных подходах к определению понятия «церковное право». Рассмотрены труды дореволюционных российских учёных-канонистов, посвященных проблеме соотношения церковного и канонического права. Полученные результаты способствуют развитию теории современного церковного права и теории права в целом. Предложен авторский вариант дефиниции «церковное право».