У каждого автора, если он не простой литературный промышленник, есть свой патос, своя золотоносная жила, которую он открывает в себе, и это открытие обычно связано с началом его сознательной жизни. Из времен детства и отрочества я сохранил некоторые воспоминания о старом режиме.
Помню исправника и городового, чиновника и купца — они для меня не социологические категории, а живые лица. Но все это было отодвинуто переживаниями революционных событий, гражданской войны, энтузиазма первых лет новой эры. Мне повезло: если бы я родился двумя-тремя годами позже, как мои ближайшие младшие современники, очень может быть, что на мой образ мысли легли бы некоторые тени новой экономической политики, как она реально сложилась в 20-е годы.