Архив статей журнала
Деятельность Коминтерна (КИ, III Интернационал) в странах Центральной Азии до настоящего времени остается недостаточно изученной темой, хотя многие советские историки 1920–1930-х годов были деятелями этой международной коммунистической организации. В данной статье рассматривается политика Коминтерна в Бухаре в 1920–1921 гг. Бухара являлась связующим звеном между Советской Россией и странами Востока. В Москве понимали, что Бухара является стратегически важной территорией, которую можно будет использовать в дальнейшем для своих целей. Коминтерн рассматривал Бухару как плацдарм для дальнейшего «экспорта» революции в страны Востока. По этой причине Бухарский эмират стал центром притяжения индийских националистов, которые под руководством представителя Коминтерна в Ташкенте Манабендра Натха Роя должны были организовать там еще одну базу индийского революционного движения. Однако этот представитель КИ, используя свой ташкентский опыт, не смог объединить разрозненные группы индийских националистов и по сути лишь навредил работе Коминтерна в Бухаре.
Документы Коминтерна, хранящиеся в фондах Российского государственного архива социально-политической истории (далее – РГАСПИ), указывают на то, что «индусская работа» в Бухаре была организованна очень плохо, между индийскими националистами часто возникали конфликты, и им очень сложно было прийти к компромиссу. Сама идея создания «бухарского плацдарма» для внедрения идей «мировой революции» была авантюрой, к тому же после подписания в марте 1921 г. англо-советского торгового соглашения советское правительство стремилось нормализовать отношения с Лондоном, чего нельзя было достичь без свертывания деятельности КИ против Британской Индии
Революционные события и события Гражданской войны на Памире до настоящего времени мало исследованы и не до конца ясны. Это связано, прежде всего, с недостатком изучения архивных материалов. Благодаря впервые вводимым в широкий научный оборот документам становятся лучше понятны происходившие в регионе события. В статье главное внимание уделено разведывательной и антибольшевистской деятельности на Памире и в соседних регионах британского генерального консула в Кашгаре Перси Этертона. Отчеты и донесения П. Этертона свидетельствуют, что он активно привлекал для разведывательных целей как местное население, так и антибольшевистски настроенных русских. Отдельно можно выделить широкое использование исмаилитов Памира и исмаилитских пиров, часть которых стремилась не допустить установления советской власти в регионе и готова была в этом опереться даже на суннитов афганцев и бухарцев, а также заручиться поддержкой англичан. В статье показана борьба большевиков за утверждение своей власти на Памире и их контрразведывательные мероприятия против действий англичан в регионе. Предметом исследования становятся методы, которые использовали обе противоборствующие стороны, вопрос, кто оказывал им поддержку и почему антибольшевистские усилия британской стороны оказались, в целом, малоуспешными. На основании архивных документов и ряда исследований реконструируется ход борьбы с антисоветскими силами и повстанцами. Сам же Памир интересовал большевиков как путь, по которому можно было «экспортировать» революцию в Британскую Индию, что являлось частью политики распространения своей идеологии в Азии. Все это – малоизвестные страницы в истории региона. Использование новых архивных материалов позволило во многом иначе взглянуть на события, происходившие на Памире в 1917–1922 гг
Общие сюжеты истории басмаческого движения, участники которого боролись против советской власти в Туркестане с 1918 г. и до второй половины 1930-х годов ХХ в., исследованы сравнительно полно. Но при этом в большей части публикаций, посвященных этой проблеме, акцент делается на анализе причин, определивших возникновение движения, характеристике его социальной базы, основных задачах и этапах. Значительно меньшее внимание уделяется вопросам, раскрывающим конечные цели основных союзников басмачей в борьбе с большевизмом в Туркестане, и тому, какое место в достижении подобных целей отводилось этому движению. Между тем это актуальная и значимая проблема. Ставшие в последние годы доступными для исследователей источники свидетельствуют, что у всех основных участников антисоветского фронта в Туркестане имелись собственные планы в отношении будущего этого региона. Реализация этих планов предусматривала тесное сотрудничество с басмаческим движением и ставила перед ним вполне определенные задачи. Анализ этих задач в планах адмирала А. В. Колчака, правящих кругов Афганистана, эмира Бухары, светских и религиозных авторитетов мусульман китайской провинции Синьцзян позволяет, с одной стороны, уточнить отдельные детали истории движения, а с другой – по-новому взглянуть на целый ряд сюжетов Гражданской войны в Туркестане. Полученные факты дают, в частности, основание говорить, что в борьбе за реализацию своих планов участники схватки с большевизмом являлись одновременно ярыми соперниками. Представляется, что, в случае победы над советской властью, новый этап противостояния развернулся бы между бывшими союзниками и движение басмачей было бы втянуто в эту борьбу.
Воспоминания участника революционных событий в Туркестане публициста и литератора Александра Иосифовича Гзовского посвящены нескольким драматическим событиям, происшедшим в конце 1917 – начале 1918 г. в Средней Азии: после падения царизма к власти пришел Туркестанский комитет Временного правительства, затем после поражения последнего власть оказалась в руках большевиков, которые ликвидировали провозглашенную ранее Туркестанскую (Кокандскую) автономию, наконец, состоялся большевистский поход на Бухару в марте 1918 г., закончившийся для них полной неудачей. В статье анализируются две работы А. И. Гзовского: «Социальная революция в Туркестане (воспоминания)», где события описываются с большевистской точки зрения (издана на территории Советской Белоруссии в 1919 г.) и «Полумесяц и красная звезда (туркестанские воспоминания)», написанная автором уже с антибольшевистских позиций на польском языке после его эмиграции в Польшу в 1922 г. Источниковедческая ценность указанных работ Гзовского заключается в том, что он дает в них диаметрально противоположные оценки событий, что позволяет комплексно взглянуть на политическую ситуацию в Туркестане и расширить имеющиеся в исторической науке представления о происходившем там в 1917–1918 гг., в частности: какое место занимал Туркестан в дискурсе общероссийских политических партий; какой была «туркестанская повестка» во всероссийском мусульманском движении; можно ли обнаружить «контуры Кокандской автономии» до создания большевистского правительства в Ташкенте; чем руководствовались большевики в Туркестане: классовым или национальным сознанием?
Автор рассматривает политическую ситуацию в казахском обществе в условиях революционного транзита в начале XX в. с учетом влияния на нее внешнеполитических факторов. Казахское общество было достаточно прочно интегрировано в общероссийское политическое и социальное пространство. Первая мировая война заставила казахскую политическую элиту более внимательно анализировать место своего региона в мире и судьбы народов Евразии в международном аспекте, что пока недостаточно учитывается при изучении истории казахского национального движения. Т. Уяма и другие авторы обращают внимание на международный контекст восстания 1916 г. Роль внешнеполитических сил в событиях Октябрьской революции и Гражданской войны в Казахской степи, как и политических ориентирах казахской политической элиты в начале 1920-х годов, пока учитывается недостаточно. Автор считает, что вовлеченность в общероссийские процессы обусловила основные ориентиры автономистского движения Алаш в условиях революции и гражданской войны, а также индифферентное отношение внешнеполитических сил к Казахской степи. Цель статьи – анализ эволюции представлений и инициатив национальных деятелей, включившихся в советизацию региона, по поводу укрепления собственных властных позиций с использованием идеи мировой революции на основе вовлеченных автором в научный оборот источников и результатов современной историографии истории движения Алаш. Для большевистской внешнеполитической стратегии признание алашординцами советской власти было одним из эпизодов в продвижении по своеобразному коридору мировой революции на колониальном Востоке. Идея мировой революции играла амбивалентную роль в стратегии большевиков. Показано, что разные группы большевиков-националов и представителей центральной власти использовали ее для решения вполне практических задач. С укреплением советской власти казахские большевики попытались ввести фактор мировой революции во внутриполитический контекст. Это выразилось и в проекте Т. Рыскулова по созданию Тюркской республики и Тюркской компартии.
Проблема полицейского насилия остается одной из наименее исследованных сторон взаимодействия государства и общества в ХХ в. Опираясь на данные статистики и прессы, статья анализирует динамику и социально-политический контекст насилия со стороны Венгерской королевской жандармерии накануне Первой мировой войны. Жандармерия, сформированная преимущественно из этнических мадьяр в 1881 г., оказалась крупнейшей силовой структурой в непосредственном распоряжении правительства Будапешта (ее личный состав вырос с 5,5 тыс. в середине 1880-х годов до 12 тыс. к 1914 г.). За это время сфера ее ответственности в обеспечении правопорядка распространилась кроме сельской местности и на города. При этом жандармы регулярно привлекались властями для подавления массовых демонстраций и забастовок, а также организации парламентских выборов и политического сыска. Из официальных отчетов следует, что пики насилия пришлись на конец 1880-х, середину 1890-х и 1905–1910 гг. Чаще сами жандармы сталкивались с насилием в Задунайском регионе, Банате и междуречье Дунай – Тиса. Статистики погибших от рук жандармов нет, но ежегодно жандармерия отчитывалась о почти сотне случаев применения оружия. Статья предполагает, что насилие и относительная безнаказанность жандармов подрывали общественное доверие к государственной власти.
Логичным окончанием Франко-германской войны, по мнению многих современников, стало провозглашение Германской империи во главе с прусским королем Вильгельмом I. В самый последний момент между ним и «железным» канцлером Северогерманского союза Отто фон Бисмарком разгорелось нешуточное противостояние о необходимости принятия императорского титула и его именования. Эта проблема мало изучена в отечественной историографии. Существует ряд интересных источников, исследование которых дополняет историю провозглашения Германской империи, раскрывает причины одного из самых драматичных сюжетов многолетней истории взаимоотношений императора и канцлера. Бисмарк связывал принятие императорского титула с успехом продолжения процесса имперской интеграции. Это было важнее простого стремления Вильгельма I к признанию германскими князьями превосходства прусской короны в Германии. Итогом проявленной Бисмарком инициативы по подготовке «Императорского письма» стало согласие Вильгельма I на принятие императорского титула. Датой провозглашения прусского короля Вильгельма германским императором было выбрано 18 января 1871 г., что символично, поскольку 18 января 1701 г. состоялась коронация курфюрста Бранденбурга Фридриха III королем Пруссии. Спор между Вильгельмом I и Бисмарком продолжился из-за именования титула. Разница между титулом «император Германии», на чем настаивал Вильгельм I, и титулом «германский император», что предлагал Бисмарк, заключалась не только в использовании разных исторических традиций. Титул «император Германии» заключал в себе опасность территориальной претензии рейха на не входящие в создаваемую империю немецкие земли. Кульминацией этого спора стало провозглашение великим герцогом Баденским Фридрихом I троекратного «ура» Вильгельму I в Зеркальном зале Версальского дворца. В итоге был принят титул «германский император»
В основу данного материала положены четыре серийные статьи, вышедшие в течение 2020 г. в журнале «Квартальник новейшей истории» (Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte) Института современной истории (Мюнхен–Берлин, Германия) и посвященные глобализации как «дискурсному конструкту». Их авторы – О. Бах, В. Кнёбль, Я. Экель, А. Виршинг – выступили за «историзацию глобализации» (углубленное изучение и включение в исторический оборот связанных с ней фактов, событий, явлений и процессов) и за приоритетность исследования имеющей собственную историю терминологической рефлексии глобализации, т. е. фактически попытались вывести историю глобализации из контекста глобальной истории. Концептуально и содержательно все четыре статьи отличаются друг от друга. Цель этой статьи, обусловившая ее научную новизну, состоит в анализе, обобщении и систематизации представленных подходов, в определении возможных направлений дальнейшего исследования. Структурно она состоит из пяти разделов. Автором детализированы гипотезы в отношении феномена и процесса глобализации (одного из вариантов сплочения мира и его отдельных регионов), показаны возможные (перспективные) переплетения исторических сюжетов. Были выделены три взаимосвязанных направления и два подхода (процессуальный и феноменологический), на основании изучения которых был сделан вывод, что изучение глобализации следует рассматривать как уникальный шанс обеспечить длительную плодотворную работу больших коллективов, наладить международное сотрудничество в новых расширенных форматах, уточнить и (или) обосновать практическую значимость проводимых исторических исследований широкого тематического спектра. Статья носит дискуссионный характер. В силу замысла (анализ тематического спектра статей журнала «Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte») автор вынужден отказаться от обсуждения вопроса о месте истории глобализации в предметном комплексе глобальной истории