БАЛТИЙСКИЙ РЕГИОН

Несмотря на широкое распространение цифровых технологий и их потенциал для снижения традиционных барьеров в бизнесе и коммуникации, существует значительное неравенство в доступе к инструментам цифрового маркетинга и выгодам от их использования среди жителей и предприятий Латвии. Целью данной статьи является анализ неравенства среди жителей и предприятий на латвийском интернет-рынке цифрового маркетинга. Концептуальную основу исследования составляют модель принятия технологии, теория цифрового разрыва и основанный на теории социальных полей ресурсный подход в стратификационных исследованиях. Для динамического анализа статистических данных используется метод оценки кон(ди)вергенции показателей включенности различных социально-демографических и географических групп жителей и предприятий Латвии в интернет-рынок цифрового маркетинга. Эмпирической основой данного исследования являются данные латвийской статистики за 2013-2022 гг. (по некоторым показателям - 2023 г.). Результаты исследования показывают, что развитие цифрового маркетинга в Латвии происходит очень быстро, но при этом потенциал для развития все еще остается очень большим, поскольку при 90 %-ном удельном весе жителей Латвии, регулярно (хотя бы раз в неделю) использующих интернет, более 30 % латвийцев пока что ни разу не сделали покупку или заказ в интернете. Развитие цифрового маркетинга в Латвии снижает социально-демографическое и географическое неравенство среди жителей и предприятий на цифровом рынке по отношению к «цифровому неравенству входа» (доступа к интернет-рынку), но по отношению к «цифровому неравенству выхода» (отдачи от этого доступа) выравнивающие возможности цифрового маркетинга в Латвии (особенно в ее регионах) ограничены спецификой функционирования экономики, основанной на социальном капитале, в которой практически не работают модели и теории, разработанные для экономики инноваций. Новизну данного исследования составляет комплексный анализ общего фона и динамики развития латвийского интернет-рынка цифрового маркетинга в контексте цифрового неравенства среди жителей и предприятий.

Исследуется глобальный тренд начала 2020-х гг., связанный с секьюритизацией промышленных стратегий и курсом на технологическую самодостаточность / суверенитет (ТС) развитых и развивающихся стран в условиях геополитической фрагментации мировой экономики. Выявлены характерные черты этого процесса в контексте эволюции моделей промышленной политики. Рассмотрены параметры (мотивы, задачи, инструменты, риски) курса на ТС в странах Запада (ЕС и США) и у ведущих стран - участниц БРИКС (Китай, Индия, Бразилия). Показано, что страны Запада стремятся к продуктовой и технологической независимости от Китая при завоевании глобального лидерства в сфере полупроводниковых (США) и зеленых (ЕС) технологий; Китай - к центральному месту в мировой экономике при технологической независимости от Запада, а курс на ТС в Индии и Бразилии обусловлен структурными проблемами их экономик и рисками замедления роста. На этом фоне проанализирован курс на ТС в России: его логика, модель проектов, ограничения и риски реализации в условиях санкционного давления. Выявлены отличия российского курса от зарубежных аналогов и риски возрастания технологической зависимости России от Китая. Сделан вывод, что достижение ТС, диктуемое соображениями безопасности, может оказаться более трудной задачей, чем ожидают правительства всех типов стран.

В условиях современной конфронтации России и Запада процессы консолидации и дивергенции политических элит имеют фундаментальное значение для понимания механизмов образования разделительных линий между ними. В особенности это важно в отношении элит Европейского союза, противостоящего России. Цель статьи заключается в выработке структуры анализа разделительных линий элит ЕС по вопросам отношений с Россией. В ходе анализа применяется многоступенчатая модель, устанавливающая зависимость «глубины» разделительной линии от степени разобщенности элиты. Модель также включает два уровня анализа разделительных линий в ЕС: наднациональный и национальный. Исследование показало, что в зависимости от степени расхождения интересов и сохранения коммуникационных каналов дивергенция элит может приводить к сегментации, фрагментации или поляризации. Каждая из этих ступеней дивергенции по нарастающей фиксирует снижение возможности выработки общей позиции ЕС по вопросам внешней политики. В зависимости от уровня анализа элит в ЕС наблюдаются все три тенденции в отношении России. При этом в процессе формирования линии разрыва принципиальным является рассматриваемый аспект отношений с Россией: степень разрыва связей или поддержка и финансирование сдерживания России. Дополнительными переменными выступают такие факторы, как региональная принадлежность элиты, ее идеологические рамки и положение в рамках власти. Из всех уровней анализа поляризация намечается в рамках попытки наднациональных элит продвигать «воинственную интеграцию», что вступает в конфликт с интересами национальных элит и граждан стран-членов.

Статья посвящена актуализированной в последние годы в России проблематике пространственного социально-экономического развития. Рассмотрен феномен широкого вхождения понятия «развитие» в лексикон российских политиков, исследователей и СМИ. Приведены авторитетные научные суждения о развитии как о процессе изменений объектов и явлений без обязательной позитивной коннотации этой дефиниции. На примере внешнего регулирования антропогенных пространственных систем показано, что развитие должно прежде всего способствовать устойчивости функционирования этих систем с учетом потенциала их самоорганизации (саморазвития) и эквифинальности. Изложены соображения о генетической связи понятия «пространственное развитие» с достижениями мировой научной мысли в сфере экономической географии. Рассмотрены особенности пространственного развития и регионального развития как предметов стратегического планирования. Изложены соображения о возможностях корректной оценки результатов Стратегии пространственного развития по количественному выражению достижения ее целей (целевым показателям). Акцентировано внимание на том, что эти результаты в части региональных диспропорций и расселения необходимо сравнивать по сопоставимым группам регионов и макрорегионов (северные, центральные и южные регионы европейской части России, регионы Сибири, регионы Дальнего Востока, регионы Арктической зоны, республики Северного Кавказа), а демографических процессов - по группам населения (дети, молодежь, трудоспособное население, пенсионеры, мигранты). Соответствующие целевым показателям конкретные изменения в размещении производительных сил целесообразно дополнять и верифицировать оценками населения на основе ежегодно проводимых социологических опросов.

Большой вклад в изучение миграции населения в эксклавной Калининградской области и факторов, влияющих на нее, внес проф. Г. М. Федоров, рассматривающий миграционное движение в качестве демографической категории геодемографической обстановки. Им впервые был подчеркнут особый характер протекания миграционных процессов в регионе, обусловленный во многом его особым экономико-географическим положением и историческими предпосылками. В данной статье анализируется специфика влияния эксклавного положения, заключающегося в пространственной удаленности эксклава от материнского государства, на миграционную ситуацию тринадцати прибрежных эксклавов мира (кроме военных баз и незаселенных территорий). Они расположены в разных частях света и характеризуются различными природно-климатическими, экономическими и институциональными условиями, историческими и культурными особенностями развития социумов, по-разному преодолевают издержки пространственной обособленности. Это находит отражение в их миграционной привлекательности и, как следствие, в складывающейся миграционной ситуации. В исследовании впервые предпринята попытка типологизировать эксклавные территории с учетом миграционной ситуации в них. Для этого проведено сравнение эксклавов с помощью показателей, характеризующих миграцию населения и ее роль в воспроизводстве населения, транспортную связность с материнским и соседними государствами, природные и социально-экономические условия развития регионов в 2017-2022 гг. Результатом стала типология прибрежных эксклавов по характеру протекания миграционных процессов. К миграционно непривлекательным отнесены эксклавы, развивающиеся в суровых природно-климатических условиях (Аляска) и условиях экстремально высоких температур, со слабо развитой экономикой (Окуси-Амбено, Тембуронг, Французская Гвиана), а также густонаселенные эксклавы с высокой нагрузкой со стороны беженцев (Сеута и Мелилья). Миграционно привлекательные эксклавы - это экономически благополучные регионы, использующие выгоды своего приморского положения (Калининградская область и Крым), и специализирующиеся на добыче нефти и газа Кабинда и Мусандам. К третьему типу отнесены наиболее густонаселенный эксклав Гибралтар и высокоразвитые Дубровник и Северная Ирландия, где миграция практически не оказывает влияния на воспроизводство населения.

Агрохолдинги нередко называют главными бенефициарами, с одной стороны, организационно-структурных изменений в сельском хозяйстве России в постсоветский период, а с другой - преобразований государственной политики в ответ на современные геополитические вызовы. В статье оценивается адаптация территориальной и отраслевой структуры сельского хозяйства периферийного в социально-экономическом отношении региона к распространению деятельности агрохолдингов. Работа основана на официальных статистических сведениях, базе данных компаний СПАРК, ресурсах Федеральной государственной информационной системы ВетИС, Единой федеральной информационной системы о землях сельскохозяйственного назначения, а также на многолетних полевых исследованиях авторов. Исследование показало, что деятельность агрохолдингов способна полностью преобразовать сельскохозяйственный профиль депопулирующего нечерноземного региона в отношении специализации и организационной структуры отрасли и привести к ее восстановительному росту. На примере Псковской области показано, как распространение активов агрохолдинга стремительно охватывает периферийные районы с легким доступом к свободной земле и наиболее низкой плотностью сельского населения. Проведенные интервью доказали, что животноводческие (прежде всего свиноводческие) агрохолдинги выступают бенефициарами социального опустынивания сельской местности. Экспансия агрохолдингов сопровождается еще большим ослаблением экономики сельских сообществ из-за полного исчезновения скота и птицы в крестьянско-фермерских и личных подсобных хозяйствах граждан. Новая свиноводческая специализация Псковской области ожидаемо приводит к другим изменениям в сельском хозяйстве - наращиванию зернового хозяйства, где наблюдается рост объемов производства, но в территориальном отношении нет ярко выраженных центров.

Система сельского расселения Калининградской области, насчитывающий 1075 поселений, характеризуется компактностью и высоким уровнем хозяйственной освоенности. Для нее свойственно преобладание небольших по людности сельских населенных пунктов. За период с 2010 по 2024 г. численность сельского населения региона выросла с 210 до 235 тыс. чел. Вместе с тем фиксируется рост количества крупных сельских населенных пунктов в западной части региона при сохранении устойчивой тенденции к демографической убыли малых сельских населенных пунктов восточной части. Используя данные статистики, а также количественные данные, собранные по результатам предыдущих исследований из открытых источников, и материалы полевых исследований, авторы создали комплексную типологию сельских населенных пунктов Калининградской области. Типология базируется на учете демографических факторов, пространственного положения, обеспеченности объектами социальной инфраструктуры, туризма и рекреации, предприятиями сельского хозяйства разного типа. Методы исследования включают в себя как инструменты получения первичной информации, так и инструменты ее обработки и анализа, в том числе статистический, картографический и сравнительно-географический. В результате определены 18 типов сельских поселений Калининградской области. Для каждого из типов характерна своя траектория социально-экономического и демографического развития, требующая учета при разработке и реализации программ и проектов пространственного развития локального или регионального уровня. Результаты исследования отражены в том числе в картографическом и табличном форматах.

Переосмыслены подходы к выбору альтернатив регионального развития с позиции как предложенных ранее, так и новых возможностей, связанных с политикой в отношении регионов, претерпевающих наибольшие сложности с адаптацией к новым геоэкономическим условиям. Основа для переосмысления подходов - применение методологии сравнительного анализа дискретных структурных (институциональных) альтернатив как необходимого компонента обеспечения доказательности в выборе инструментов экономической политики наряду с другими применяемыми инструментами научных исследований. Наиболее отчетливо и последовательно варианты развития - структурные альтернативы - одной из самых сложных с точки зрения географической обособленности и исторической ретроспективы субъекта Российской Федерации - Калининградской области - представлены в работах Г. М. Федорова. Объяснена целесообразность при разработке сценариев развития самого западного субъекта Российской Федерации опираться на идеи регионального, пространственного экономического развития Калининградской области, нашедшие отражение в работах профессора Балтийского федерального университета им. И. Канта и его соратников за период с 1991 по 2023 г. Основным достоинством данных исследований считаем тот факт, что они представлены через призму междисциплинарного дискурса, в котором со стороны экономической науки задействованы концепции из новой институциональной экономической теории. Раскрыты основные идеи, заложенные в концепции геодемографической обстановки, «матрице Федорова» (структурные альтернативы развития Калининградской области), пространственно распределенных кластеров. Описана эволюция режима регулирования экономической деятельности в регионе, прослеженная на трех стратегиях развития Калининградской области, проанализированных Г. М. Федоровым, и сделан вывод, с одной стороны, о востребованности инструментов промышленной политики для развития экономики региона, с другой - о недостаточной эффективности их применения. На примере планирования пространственно распределенного туристско-рекреационного кластера оценена реалистичность прогнозов Г. М. Федорова, представленных в его работах.