HORIZON. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Разрыв в объяснении - кажущаяся непреодолимой пропасть между физическими, телесными процессами и состояниями, с одной стороны, и субъективным, переживаемым опытом, с другой - принадлежит к величайшим проблемам современной философии сознания и посвященных сознанию эмпирических исследований. Согласно некоторым исследователям - таким, как элиминативистски настроенные философы Пол и Патрисия Черчланд - это псевдопроблема. Однако, с нашей точки зрения, строгая феноменологическая рефлексия на собственное сознание убеждает внимательного и осмотрительного философа в том, что этот вопрос является более чем реальным и фактически решающим. В настоящей статье предпринята попытка показать, что гуссерлевская теория телесного самоконституирования ego, вместо того чтобы устранять разрыв в объяснении на редукционистский манер, может, скорее, помочь нам перебросить через него мост, выявляя необходимую связь между субъективной, феноменальной стороной опыта и его телесным базисом. Согласно такой интерпретации, гуссерлевская концепция телесности может даже служить более строгим и прочным теоретическим основанием исследования сознания, нежели любое из тех, которые в настоящее время лежат в основе эмпирических исследований истоков сознания в природном мире. В первой части своего исследования я очерчиваю попытку Тодда Файнберга и Джона Маллата преодолеть и, вслед за тем, устранить разрыв в объяснении, в ходе которой они движутся от внешнего мира к внутренней сфере сознания. Во второй части статьи представлен феноменологический анализ, который призван показать, что гуссерлевское решение этой проблемы подразумевает движение в противоположном направлении - от внутренней сферы сознания вовне, к внешней, физической реальности.

Предлагаемая вниманию статья направлена на концептуализацию феномена кинематогра- фического присутствия, а также на поиск возможных составляющих для формирования его в просмотровом опыте. Присутствие, рассмотренное в контексте интерсубъективного взаимодействия, будет выступать в качестве характеристики специфических телесных отношений кино и зрителей и указывать на сущностный аспект самого кино. Проанализировав как фундаментальные тексты, разрабатывающие это понятие, так и теоретические работы современных исследователей в области кино, а также обратившись к экспериментальным практикам и медленным фильмам, автор выводит собственный концепт кинематографического присутствия. В статье отвергается понимание присутствия как крайней вовлеченности в диегетический мир. Вместо этого автор предлагает рассматривать его как состояние дистанцированного соприсутствия, в котором зрителю недоступно полное погружение в фильмическое пространство, однако открывается возможность для получения переживания, специфического лишь для ситуации просмотра кино. В его возникновении важную роль играет телесность в более широком смысле этого слова. Описываемый эффект тематизируется через интимность и близость: зрители находятся в транзитном положении, становлении-кино, когда имеет место слияние, формирование пространства совместности с фильмом, но одновременно сохраняются границы между собственным телом и телом кино. Главный тезис статьи заключается в том, что кинематографическое присутствие, схватываемое в зрительском опыте, реализует себя не только и не столько посредством обнажения частей кинематографического тела, хотя проявление специфической чувственности аппаратуры выступает фундаментом для формирования присутствия. Переживание столкновения с кино как таковым подразумевает восприятие его как другого, обладающего агентностью и препятствующего полному раскрытию своей сущности. Кино представляется несводимым к набору его материальных составляющих. В данном тексте оно скорее понимается как субъект видения, отличающегося от человеческого и не всегда гарантирующего четкость полученного изображения, и даже как ситуация, в которой опыт столкновения с кино может случиться или не случиться со зрителем.

Основной тезис данной статьи состоит в том, что именно Артуру Шопенгауэру в европейской философской традиции принадлежит отчетливая формулировка проблемы телесности как существенной проблемы философской мысли. С точки зрения автора статьи, Шопенгауэра можно понимать как философа и даже как феноменолога телесности. Впервые в новоевропейской мысли Шопенгауэр эксплицитно описывает связь сознания и тела, предлагает феноменологическое описание опыта воплощенности субъекта, сближающее его мысль с будущей феноменологией тела М. Мерло-Понти. В статье рассматривается роль тела в формировании субъектности, а также соотносимость понятия тела и понятия воли в структуре шопенгауэровской мысли. И для Шопенгауэра, и для Мерло-Понти тело является ключом к получению опыта о мире и к преодолению дихотомии субъекта и объекта. Однако если Мерло-Понти приветствует такой вывод, для Шопенгауэра он является источником пессимистического сарказма: воля, которая делает меня мною, совершенно безразлична к моему индивидуальному существованию и использует меня как материал для своего бессмысленного воспроизводства. Тем не менее акцентировка телесности существенна для становления и развития эстетики как дисциплины в XVIII в. Т. Иглтон, называющий эстетику «дискурсом тела», полагает, что философия Шопенгауэра вносит важнейший вклад в модернистский проект эстетики не столько своей «эксплицитной» эстетической концепцией, сколько «имплицитной» эстетикой, предполагаемой развитием темы воплощения, с которой он связывает неожиданную «комичность» философии Шопенгауэра, подходящей для интерпретации абсурдистского искусства. В статье также рассматривается влияние философии Шопенгауэра на творчество С. Беккета, которое С. Гарнер истолковывает посредством феноменологии тела Мерло-Понти, доказывая, что размышления последнего о теле и плоти можно соотнести с театром Беккета, где на первый план выдвигается телесное, физическое присутствие актеров.