Статья: ВОВЛЕЧЕННОСТЬ СОВРЕМЕННЫХ РОДИТЕЛЕЙ В ПРАКТИКИ, СВЯЗАННЫЕ С ДЕТЬМИ (2024)

Данный текст содержит краткое изложение содержания монографии и основанные на ее тексте размышления авторов о музее в социологической и исторической перспективе. В рассматриваемой в данной рецензии работе представлены результаты комплексного анализа деятельности Русского музея (г. Санкт-Петербург) за 25 лет в ее соотнесении с широким социальным и историческим контекстом. В монографии также предпринята попытка выхода за рамки классических исследований музейной аудитории, сводящихся в первую очередь к построению социально-демографического портрета посетителя и зачастую ограничивающихся им. Рецензируемая монография содержит глубокий анализ взаимоотношений музея и общества не только с позиции самого музея, что характерно для большинства музейных исследований, но и с точки зрения зрительской аудитории, и, что наиболее ценно, с позиций государства. На примере исследования посетителей Русского музея В. Н. Козиев и Е. В. Потюкова стремятся выявить влияние меняющихся политических и социальных ландшафтов на эволюционную траекторию и механизмы функционирования музейных институтов в разные исторические периоды. Авторы рецензии же критически рассматривают методологию, лежащую в основе исследования, но подчеркивают ряд ценных для социальных наук положений монографии, требующих дальнейшего изучения и разработки. Примечательна выдвинутая в монографии гипотеза, что конфигурация и распределение художественного капитала в обществе в некоторой степени совпадают с демографической структурой музейных посетителей, которая хоть и имеет ряд ограничений, очерчивает линию представленного исследования. При заметном отставании отечественной практики социологического изучения музейной аудитории и самого музея как социального института от западного корпуса исследовательских практик в области музейного дела рецензируемая монография заслуживает пристального внимания со стороны исследователей, поскольку не только отвечает, но и ставит новые исследовательские вопросы. Дальнейшее изучение музейных практик и музейной аудитории позволило бы выявить особенности и тенденции развития музейного дела в современной России в эпоху широкого распространения цифровых технологий и поиска музеями своего предназначения в современных условиях.

Данная статья посвящена проблеме репрезентации повседневных практик коренного малочисленного народа эвенков в социальной сети «ВКконтакте». В результате исследования были выявлены и категоризированы представленные в социальной сети «ВКонтакте» повседневные практики коренного малочисленного народа эвенков. В работе протставлен разработанный авторами классификатор контента, репрезентирующего повседневные практики эвенков. Разработанный в ходе исследования классификатор тематик контента может быть использован в качестве основы для дальнейших аналогичных исследований.

Новизна исследования состоит в том, что в работе впервые тематика репрезентации повседневных практик изучается с применением методов анализа больших данных. Результаты проведенного анализа были сопоставлены с теорией Дж. Мейера о культурной стандартизации, как об одном из последствий глобализации.

Исследование позволило сделать вывод о том, что повседневные практики эвенков активно репрезентируются в сообществах социальной сети «ВКонтакте». Каждая из категорий практик - быт, досуг и труд - репрезентируется в социальной сети «ВКонтакте» приблизительно в равных долях: 31, 34 и 35%. Кроме того, повседневные практики были классифицированы с точки зрения их локальности или глобальности и подсчитан процент постов, относящихся к каждому из классов - 47% локальные и 53% глобальные.

Полученные в ходе исследования результаты не согласуются с теорией Дж. Мейера о последствиях глобализации: эвенки не теряют связи со своей локальной культурой и идентичностью, реконструируя ее в контенте социальных сетей. Таким образом, анализ контента эвенкийских онлайн-сообществ показал как наличие запроса на сохранение эвенками своей самобытности и традиционного образа жизни, так и их включенность в практики глобального современного мира, что не соответствует тезисам Мейера о поглощении глобальной культурой локальных повседневных практик.

В статье представлены результаты исследования жизненных позиций студентов-тувинцев в сферах родственных и правовых отношений. Теоретико-методологические основы исследования составили положения концепции саморегуляции жизнедеятельности молодежи и данные тувиноведения, определяющие уникальность смыслов культурного пространства тувинской молодежи. Эмпирическая база исследования - материалы фокус-групп со студентами-этническими тувинцами (2022 г.). По результатам анализа подтверждена высокая значимость родственных связей для большинства информантов-тувинцев. По смысловым основаниям отношения молодых тувинцев к феномену трудоустройства «своих» выделены традиционные, современные и гибридные жизненные позиции. Авторы подчеркивают неоднозначность гибридных жизненных позиций, в которых противоречиво компонуются представления о профессионализме как критерии выбора кандидатов на вакансию и предпочтение родственников в смоделированной ситуации отбора претендентов на должность, конкретные ожидания поддержки от родственников. Латентно противоречивость проявляется в форме идеализации потенциального взаимодействия с родственниками по вопросам трудоустройства. Предполагается, что это не вполне осознанная попытка молодых людей скрыть глубинные предрасположенности к использованию ресурса «родственные связи» за демонстрацией своей приверженности современным требованиям к процедуре трудоустройства и соответствия должности. Применительно к практикам взаимопомощи родственников кроме вышеназванных типов выделена позиция, выраженная в допущении жизни за счет богатого, успешного родственника, в ее основании - девиантные смыслы иждивенчества, потребительства.

Выявлено, что жизненные позиции тувинской молодежи в сфере права отражают общероссийские тенденции. В основании позиций законопослушной молодежи инструментальные смыслы (обеспечение порядка, безопасности) и неизбежность наказания, незаконопослушной молодежи - девиантные смыслы, суть которых проявляется в неуважении к закону, и правовой инфантилизм. Позиционирование государства как нечестного партнера используется для оправдания несоблюдения законодательных норм во взаимодействии с ним. Правовой инфантилизм и правовое невежество части студентов-тувинцев, как и части других российских студентов, либерализация сознания в отношении правового поведения других людей, выходящего за рамки социальной нормы, актуализируют не только институциональную регуляцию правового просвещения и воспитания молодежи и детей, но и планомерное изменение реальности в сфере обеспечения законности. По отношению к правовому поведению других людей выделены активные (заинтересованные) и пассивные (безразличные) жизненные позиции.

Предмет исследования данной статьи находится на пересечении проблемных областей субъектности и состояния высшего образования в современной России. Авторы стремятся к решению двуединой задачи. Контекстуально, в философско-социологической проекции используя понятие «индикатор субъектности» и очерчивая его смысловые границы, инструментально связать его с определенными эмпирическими методиками и полученными по ним фактическими данными, относящимися к изучению профессионально-образовательных ориентаций студентов. Рассматриваемая в данной статье область субъектности на нижнем своем уровне граничит с областью посредничества, на верхнем - с областью личностной. Авторы приводят аргументы в пользу того, что социологический инструментарий корректно приложим к исследованию субъектных, но не личностных качеств. Проясняется также характер погрешности при замерах уровня субъектности у индивидов и в социальных группах. В сфере высшего образования уровень субъектности определяется комбинацией показателей от двух составляющих: профессорско-преподавательской и студенческой. Профессионально-образовательные ориентации студентов, по мнению авторов, могут рассматриваться как надежный индикатором субъектности в данной социальной группе. Эмпирической базой статьи служит полевое исследование, проведенное в вузах г. Нижний Новгород. Методом анкетного опроса изучались мотивации студентов ведущих вузов города касательно получения высшего образования, выбора вуза и направления подготовки, а также предпочтений в отношении будущей сферы деятельности. В результате анализа были выделены пять групп студентов с различными мотивационными ориентирами. Три группы с четкой, вполне осознаваемой профессионально-образовательной стратегией: с ориентацией на востребованность профессии на рынке труда, на преимущества высшего образования как такового, на реализацию собственных способностей и наклонностей (последняя определена авторами как «аутентично субъектная группа»). А две группы - с размытой, не вполне осознанно выстраиваемой профессионально-образовательной траекторией (с дрейфом от полюса субъектности к полюсу посредничества). В результате исследования сделан вывод о недостаточно высоком уровне субъектности у современной студенческой молодежи, указывается социальная причина этой недостаточности.

Представленная статья посвящена комплексной характеристике концептуальных, институциональных и технологических аспектов российской стратегии наращивания и использования так называемой мягкой силы. Авторы исходят из того, что будущее России как мировой державы существенным образом зависит от ее способности генерировать и наращивать импульсы мягкой силы (a soft power). В статье описана динамика процесса переформатирования потенциала мягкой силы России, начиная с момента крушения СССР в 1991 г. и до сегодняшнего дня. Авторы указывают, что ныне существующее государство Российская Федерация, будучи государством - продолжателем СССР унаследовало основные компоненты мягкой силы последнего, в том числе его авторитет в сфере науки и культуры, статус одного из основателей ООН, разветвленную сеть связей в интеллектуальных и политических элитах различных стран т.д. Однако изменения, которые произошли в стране в 1990-е гг., существенно повлияли на образ России в восприятии населения других стран, равно как и самих россиян. В статье показано, что, вопреки положениям и выводам, вытекающим из разработанной американским политическим теоретиком Дж. Наем концепции мягкой силы, проводившаяся в 1990-е гг. политика сближения с «цивилизованным миром», не привела к росту влияния России, но имела скорее обратный эффект. Фактически это влияние снизилось до исторического минимума. И лишь с начала 2000-х гг., параллельно укреплению политических основ российской государственности, ситуация стала меняться к лучшему, начался процесс восстановления тех факторов «мягкого» влияния, которые могла использовать Россия. В статье представлен развернутый обзор основных составляющих этого процесса, на основе эмпирических данных дается характеристика соотношения позитивных и негативных мнений о России в различных странах и на разных континентах. Также авторами даются рекомендации по совершенствованию стратегии формирования и использования мягкой силы современной России. В частности, в этой связи авторы статьи обращают внимание на ключевое значение всесторонней проработки образов будущего и концептуальных основ теории социально-исторического развития, соответствующей многоплановым вызовам XXI века.

Статья посвящена теоретико-методологическому анализу работ российских социологов, занимавшихся исследованием патриотизма. Целью теоретической исследовательской работы является попытка выработки методологического аппарата для конструирования конкретного социологического исследования патриотизма в современном российском обществе через систематизацию ключевых подходов к интерпретации понятия патриотизма, анализа типологий этого явления и осмысления имеющихся методологических наработок в эмпирических исследованиях патриотизма.

Инициирующим шагом погружения в обозначенный дискурс стало обращение к определениям патриотизма. Анализ работ российских социологов позволил выделить четыре схожих по содержанию групп определений, где патриотизм понимается как эмоциональное чувство, социальное чувство, ценность и государственный ресурс. Разнообразие трактовок патриотизма порождает разнообразие типологий патриотизма, выявляемых в ходе исследовательской рефлексии. Методологический интерес представляет классификация патриотизма, предложенная проф. И. А. Халий в рамках деятельностно-активистской парадигмы. Авторы статьи, обращаясь к широкой вариативности типов патриотизма, отдельное внимание уделяют лжепатриотизму как самостоятельному явлению, нашедшему отражение в дискурсе социологической науки.

Проведенное теоретическое исследование позволяет сформулировать авторское определение патриотизма. Патриотизм понимается как ощущение индивидом своего вхождения в некоторое надындивидуальное единство, выполняющее идентификационную и интегративную функции и представленное в 1) отношении, т. е. эмоциональной стороне данного вхождения, 2) осознании, т. е. понимании этой идентификации как ценности, а также 3) деятельности, т. е. отстаивании ее в виде действий, направленных на защиту компонентов единства, общих для всех его членов.

Сложность операционализации понятия патриотизма заключается не только в разнообразии исследовательских подходов, но в понимания патриотизма в массовом сознании современных россиян как многовариантного и неоднозначного, что находит отражение в имеющемся массиве эмпирического материала. Проанализированные методологические основания эмпирических исследований позволяют сделать вывод о перспективности применения аксиологического подхода при социологическом исследовании патриотизма с дополнением его аспектами идентификационной и социокультурной составляющих, базирующейся на определении патриотизма как значимой для личности ценности и ориентированный на интерпретацию патриотизма в сознании личности посредством понимания причин формирования той или иной его формы.

Казачество традиционно ассоциируется с социальным оплотом Русской православной церкви, с группой наиболее праведных поборников православной веры. Однако донские казаки прошли свой длительный исторический путь, прежде чем оказались в лоне Церкви-Матери, стали ее современными защитниками от неправедных посягательств. Вера для донских казаков изначально представляла собой более широкое жизненное понятие, нежели только религиозное чувство, простираясь в ментальные модели поведения, фиксируюсь зачастую исключительно в материальных предметах, выражаясь в достаточно ситуативном богомолье. В исторической повседневности казаков прослеживается не характерное для других социальных групп рационалистическое отношение к религиозной вере. Такой прагматизм проистекал из особого воинского типа религиозности, изначально сформировавшегося на фронтирной территории Дикого Поля, где закладывались истоки российского казачества, откуда через века казаки пронесли своё благородное отношение к Богу, к христианской вере. У них была своя историческая дорога к православному храму, гораздо более длинная и противоречивая, нежели у других групп российского населения, но от этого не менее значимы ее конечные результаты. «Второе солнце Дона» - Вознесенский войсковой кафедральный собор в Новочеркасске - является исторически вторым из трёх Патриарших соборов в современной России. Но с ним соперничал по архитектурному великолепию и внутреннему убранству Николаевский старообрядческий собор, который отражал самим своим существованием в начале ХХ в. сильнейшие позиции старообрядчества на Дону, а в храме богослужение вел старообрядческий архиепископ Иоанн Картушин. В среде донского казачества также получило значительное распространение иноверие, причем, из числа его исторических примеров выделяются духоносцы, а уже в наши дни казаки-калмыки сохраняют приверженность буддистскому (ламаистскому) вероисповеданию. Однако, несмотря на существование различных вариантов религиозной веры у донских казаков, позиции Русской православной церкви сегодня являются на Дону господствующими и незыблемыми.

В представленной статье анализируется структура религиозности студенческой молодежи. Эмпирической базой послужило онлайн исследование Российского общества социологов 2022 г. «Культурное наследие и связь поколений (опрошено 9751 студентов вузов, граждан России, проживающих в различных регионах). Многонациональность и поликонфессиональность российского народа нашла отражение в распределении ответов респондентов, проживающих в разных регионах России. Поэтому из общей совокупности опрошенных нами выделено 1699 (или 17,4% от общего числа), являющихся студентами в вузах города Нижнего Новгорода. Целью данной работы было выявление значимости для молодежи регулирующей функции традиционных религий. Обоснован вывод, что мировоззренческие поиски студентов формируются соответствующим XXI в. технологическим укладом: значительная часть респондентов критически относится к содержанию традиционных религиозных учений, не имея сформировавшихся убеждений в этом направлении. Отсюда либо вера в непознанное сверхъестественное, либо индифферентизм в тех или иных формах, либо идентификация себя как атеиста при отсутствии для этого достаточных оснований в виде религиоведческих знаний. Не замыкаясь в рамках традиционных для России религий, большинство студентов осознает культурологическую важность традиционных ценностей, знаковым элементом которых остается религия. Авторский вопрос: «Наши страны многоконфессиональны. Разделяете ли Вы мнение: «Бог один, а религии разные»?» позволяет измерить не только глубину веры в истинность религии, с которой идентифицирует себя респондент, но и подсознательную готовность к межконфессиональному диалогу. Для респондентов важна самоидентификация среди разделяющих их ценности и образ жизни. По этим принципам и формируется «социальный круг», пространство которого «задается» такими координатами, как уровень образования, материального достатка, возраст, национальность, принадлежность к конфессии. Выявлено снижение значения религии как фактора обеспечения крепости семейных уз и выбора спутника жизни. Параллельно падает значимость религиозных обрядов, знаменующих этапы жизни человека. Для сравнения и обоснования выводов привлекаются результаты социологических исследований, сходных по тематике или эмпирическому объекту исследования. Эмпирические данные позволяют авторам сделать вывод: среди нижегородских студентов сохраняется уважительно-индифферентное отношение к традиционным религиям на фоне снижения личностной значимости религии как социального института.

В статье обозначены основные проблемы теории и практики сбора эмпирических данных, на основании которых можно выстраивать объективные суждения об уровне религиозности населения и его конфессиональном составе. Рассмотрены преимущества и недостатки социологического опроса, данных переписей населения, официальных данных, предоставляемых религиозными организациями, как источников такого рода сведений.

В качестве примера выбрана Евангелическая лютеранская церковь Дании (ЕЛЦД). Она рассматривается автором как конструктивный пример мажоритарной религиозной организации, отражающей в динамике нескольких десятилетий количественные данные о численности адептов и степени активности их религиозно обусловленного поведения, в региональном аспекте - количественные данные об абсолютной и относительной численности участников религиозных обрядов, о регистрации рождения, брака и смерти и т. п. Сведения о количестве крещений, конфирмаций, венчаний, отпеваний приводятся на уровне отдельных диоцезов церковно-административных единиц районного уровня. На основании полученных результатов фиксируются территориальные различия в уровне религиозности жителей Дании. Минимальные показатели характеризуют столичный регион с высокой долей мигрантов - представителей нетрадиционных культур в структуре населения. Одновременно с этим, высокая степень религиозной активности адептов ЕЛЦД отличает удаленные от административного центра территории материковой Дании (Виборг, Ольборг, Рибе).

Результаты анализа исходных данных, касающихся общего числа и доли крещений, конфирмаций, церковных браков и погребальных обрядов, совершенных в ЕЛЦД в динамике последних лет, подтверждают общие секулярные тенденции, характерные для населения западноевропейских и североевропейских, в первую очередь традиционно протестантских стран. Официальные статистические базы религиозных организаций, фиксирующих как членство в них, так и факты участия в религиозных таинствах и обрядах, позиционируются как наиболее репрезентативный источник исходной информации для решения проблемы выявления конфессиональной структуры населения и определения уровня его религиозности. Рассмотренный пример сбора и обработки информации эффективен, но на национальном и региональном уровнях реализуется лишь в случаях, когда модель религиозно-государственных взаимоотношений предоставляет соответствующие инструменты.

В статье рассматриваются некоторые вопросы проблематики научной дискуссии о современной секуляризации и постсекулярности, которая ведется в последнее время среди российских исследователей религии. Как участник этой дискуссии, автор принимает обсуждавшийся в ее ходе тезис о необходимости пересмотра некоторых прежних трактовок религии и формирования новых методологических установок, соответствующих реальному состоянию религиозных сообществ в современном мире. В то же время, в статье высказана критика в адрес использования ссылок на суждения авторитетных зарубежных исследователей как на убедительный аргумент для доказательства реальности так называемого постсекулярного общества. Автор признает, что идея постсекулярности может быть одним из элементов научного дискурса о современной трансформации религий. Но эта идея не убедительна при ее сравнении с уточненными теориями секуляризации, которые и в наши дни имеют достаточно эмпирических подтверждений. Обращаясь к методологической проблематике, автор предлагает ряд гипотетических положений в отношении исследовательского подхода к современному состоянию религии. Особое внимание уделяется двум ситуациям. Первая из них состоит, по мнению автора, в определяющем влиянии на религиозные организации современного секулярного государства - в этих условиях религиозная жизнь общества с необходимостью интегрируется в политику государства, подчиняясь основным целям этой политики. Поэтому исследование должно учитывать прежде всего секулярный контекст существования религиозных объединений. Вторая ситуация сопряжена с первой, она заключается в маргинализации доктринального содержания религий и в его заметном замещении внешней конфессиональной маркировкой как знаком гражданской идентичности, при диффузии вероучительных основ религиозных традиций. Автор делает вывод, что благодаря секуляризации религиозная среда, либо вынужденно, либо охотно, осваивает языки светской культуры и политики, говорит на этих языках и потому становится более понятной - причем не только для исследователей, но и для себя самой. Для научного подхода это открывает перспективу осмысления секулярного существования религий.

Тема текущего выпуска – социология религии, одна из наиболее сложных и многомерных отраслей социологической науки. Главные ее трудности, с нашей точки зрения, связаны с изменчивостью современного мира и с трансформациями самой религии, несмотря на кажимость ее константности в веках и тысячелетиях. Религия во всех ее аспектах и ипостасях, от институциональных до глубоко личностных, связана с социумом, включая его светскую часть. Ее внутренние изменения во многом обусловлены современными социально-экономическими и социокультурными тенденциями, стремительно сменяющими друг друга и влияющими на все общество.